Ресторан «Кристалл», который располагался в отдаленном уголке привокзального парка, служил любимым местом отдыха бригадира вокзальной бандгруппы и его приближенных и являлся личной собственностью Татарина, его любимым детищем: Татарин поднял из руин это заведение и сотворил из забегаловки конфетку, на которую любо-дорого было поглядеть.

Подъехав к ресторану, мы натянули на головы черные чулки и заставили Ухо то же самое сделать.

– Это тайна! – загадочно сказал я, протягивая коротышу чулок. – Чтобы Татарин не догадался.

Заправляла рестораном подружка Татарина – Эльвира. Поскольку посторонние в «Кристалл» ни под каким соусом не забредали, да еще в столь раннее время, реакция Эльвиры на наше появление была адекватной – едва мы всем гамузом вперлись в зал, вооруженные ломами и канистрами с бензином, дородная деваха онемела от возмущения и с ходу попыталась набрать какой-то номер на мобильном телефоне, торчавшем из кармашка ее накрахмаленного передничка.

– Отставить! – гаркнул Стас. – Жить хочешь – выметайся отседа! Ну!

Эльвира – умная дамочка – тревожно взвизгнула и выбежала вон из зала. За ней последовали полуодетые девы, извлеченные Коржиком из недр ресторана, а вместе с девами – трое мужиков, которые не пожелали конфликтовать.

– Гога говорил, что Татарина надо наказать? – уточнил я у Уха.

– Наказать, наказать! – радостно вскричал коротыш. – Жопу раздербанить – Татарину, Гундосу! Всем, всем! Магнитофон вешали, звонят, козлы! Наказать!

– Ну и ладушки, – констатировал я. – Это – логово Татарина. Щас тут все раздербаним к чертовой матери и подожжем. Вперед! Давай, парни!

Парни дали. Стас и Коржик за двадцать секунд превратили нарядно убранный бар в помойку; я между тем вдумчиво расчленял видеодвойку и музыкальный центр, не забывая поглядывать на часы. У нас имелось от силы пять минут – после окончания этого срока вполне могли подтянуться оповещенные Эльвирой завсегдатаи заведения. С минуту посозерцав действо, коротыш Ухо вдруг дико взвизгнул от восторга, подпрыгнул на месте и, метнувшись на террасу, мощным движением выломал стойку, отчего крыша веранды одним боком завалилась на пол. Затем он вернулся в зал и моментально включился в деструктивный процесс, работая минимум за четверых – природа-мать, обидев коротыша умом, взамен наградила его поистине чудовищной физической мощью.

Звенела посуда, лопались стекла, столики, раздробленные ломами вдребезги, вылетали наружу, выпотрошенные кресла тяжко бухали в осыпавшееся мозаичное панно – ресторан стремительно превращался в руины. Через пять минут после начала деструкции мы разлили бензин, подожгли ресторан и умчались на реквизированном у «быков» Гоги «Шевроле».

– Давай беги к Гоге, – высаживая коротыша у подъезда Гогиного дома, напутствовал его я. – Вот тебе пиво – тащи. И смотри пока ничего ему не говори – пусть сюрприз будет! Смотри!

– Сюрприз, сюрприз! – радостно пробормотал коротыш, ловко ухватывая ящики с пивом.

Спустя десять минут мы присоединились к дежурившим в пятистах метрах от шестнадцатиэтажки «слухачам». Разговор между Татарином и Гогой был эмоционально насыщенным и предельно враждебным.

– Ты че, паря, совсем навернулся? – очень спокойно спросил Татарин, едва Гога взял трубку.

– Не понял! – взвился Гога. – Че ты хочешь, Татарин? Че ты хочешь?!

– Да ты не ори, идиот, – тебя слышно! – медленно проговорил глава вокзальной бригады. – За беспредел ответишь по полной программе, индюк.