|
Во дворе толпилась куча народу – все стояли молча и торжественно, созерцая с любопытством картину летней цирюльни, – а меня брил опасной бритвой старший брат убитого мной в драке Рашида. Тот самый толстяк, который в свое время очень громко забодал головой мусорный бак на овощном рынке. Брить, собственно, было нечего: на голове моей за столь непродолжительный срок успела отрасти сантиметровая щетина. Я вздрагивал и старался держать глаза широко открытыми – вдруг сосредоточенно сопящий брат убитого ударится в чувства и полоснет острой бритвой по горлу?! Поверьте – эти мгновения в моей жизни были не из самых приятных, и в процессе бритья я постарел лет на десять. Закончив брить мой череп, Муслим – так звали брата убитого – тяжко вздохнул, чуть помедлил и принялся брить мне подбородок и щеки. Оказалось, что я очень кстати поленился побриться сегодня утром – щетина место имела.
– А что – положено брить также и… бороду? – шепотом поинтересовался я у Муслима, когда он уже заканчивал процедуру и стало ясно, что резать меня здесь никто не собирается. – Нэ знаю! – так же шепотом ответил Муслим. – Перьвий раз брею кровьник. Обично ми их убиваим… Но, раз Гусейн сказал, – значит, надо… Закончив бритье, Муслим поднял меня с табурета, вылил на голову ведро воды – старейшины во дворе что-то пролопотали скороговоркой, вздев руки к небу, – и, обняв меня, громко сказал что-то по-азербайджански. Я работал в свое время в Баку и кое-что по-азербайджански понимаю. Но сейчас разобрать ничего не сумел – по всей видимости, Муслим произнес какие-то ритуальные фразы. – Ти хороший баец – настоящый джигит, – перевел мне Муслим. – Рашид бил сам виноват – упал он. Ти – нэ виноват! Тэпэр ми друзия – можешь кулят спакойно… Спустя полчаса я передал Гусейну четыре компактные кассеты и убыл восвояси. А еще через два часа мы смогли прослушать телефонный разговор Гусейна с Протасом – Гусейн позвонил первым. – У тебя траур – я знаю, – вежливо сказал Протас, когда Гусейн назвался. – Может, отложим дела на потом? – Траур – трауром, а дела – делами, – так же вежливо сказал Гусейн. – Как обычно – в «Марии». Бабки вазмы, прихады. Товар будэт со мной. Давай – черэз сорок минут… Спустя сорок минут Протас уже заходил в небольшой уютный дворик кафе «Мария», что в самом центре города. Дворик хорошо просматривался с дальних подступов, и из «Мицубиси» Славы Завалеева открывался великолепный ракурс для съемки аж с трех видеокамер, которые мы включили, как только бригадир кировцев открыл ажурную калитку оградки. – А если они в помещение зайдут – тогда как? – возбужденно пробормотал мнительный Стас, щурясь в окуляр видеокамеры. – Тогда будет хуже, – флегматично сказал Слава. – Но все равно: мы снимем, кто зашел и кто вышел – будет вполне понятно, что там произошло… Опасения Стаса оказались напрасными. Спустя пять минут к ресторану подкатила «Газель», из которой выскочили четверо автоматчиков в черной одежде, с масками на лицах. Вставив стволы между прутьями оградки, автоматчики в четыре смычка расстреляли Протаса со свитой – те даже вскочить не успели – и мгновенно смылись… Просмотрев видеозапись в штаб-квартире, Слава удовлетворенно заметил, что цель достигнута: несмотря на маски, во всех четверых налетчиках угадывались лица кавказской национальности, кроме того, камера Стаса запечатлела водилу-мамеда и… сидящего справа от водилы Гусейна! – Принято! – воскликнул Слава, передавая кассеты Сереге Айдашину. |
