— Фу, — слез с сидения капитан. Рекс нехотя отпустил хрипящего пса, и тот, ковыляя, скрылся в переулке.

Исаев поднял сумку (в ней были две буханки хлеба), обернулся к женщине. Она стояла, прижав к себе мальца, бледная, с широко распахнутыми глазами. Ровесница Николаю, незнакомка была стройной и миловидной.

Капитан протянул ей сумку и спросил (он знал польский и немного чешский), у кого здесь можно остановиться на ночь. Женщина, поколебавшись, ответила:

— У меня.

После чего, взяв сынишку за руку, пошла вперед, а капитан, развернув мотоцикл с прыгнувшим в коляску Рексом, на малом ходу порулил сзади.

Вскоре чешка остановилась у дома с невысокими крашеными воротами, увитым плющом, и, щелкнув замком, вошла в калитку. Затем створки распахнулись, капитан въехал в мощенный плитняком двор с бетонным колодцем, за которым угадывался сад, заглушил двигатель. Кобель тут же выпрыгнул из коляски, обнюхивая незнакомое место, а капитан, открыл багажник и извлек оттуда кожаный баул. Затем поднялся вслед за хозяйкой на крыльцо и, чуть пригнувшись, исчез за дверью.

Изнутри дом, включавший прихожую, кухню и три комнаты, был обставлен старой, но добротной мебелью, внизу лежали половики, а на окнах белели занавески.

— Ваша комната здесь, — сказала хозяйка, пройдя в небольшую светелку.

— Сколько за постой? — вынул из кармана Николай тонкую пачку крон.

— Ничего, — тихо сказала она. — Вы нас защитили.

— Тогда я поделюсь с вами продуктами. Кстати, меня зовут Николай.

— Радка, — чуть улыбнулась женщина.

— А тебя боец как кличут? — присел офицер перед ее сыном.

Мальчик отвернулся и уткнулся в колени матери.

— Кристоф, — погладила она светловолосую головку.

Чуть позже, сняв гимнастерку с нательной рубахой, он мылся ледяной водой у колодца. Завершив моцион, утерся вафельным полотенцем, оделся, причесал волосы расческой, туго затянул ремень с кобурой. Потом снова открыл багажник, достал оттуда сидор и вместе с Рексом прошел в дом.

Там, остановившись у кухонного стола, за которым Радка чистила проросшую картошку, раздернул горловину сидора и поочередно выложил на крышку кирпич хлеба, две банки тушенки «второй фронт», несколько пачек пшенного концентрата, шмат завернутого в бумагу сала, цибик чая и пачку рафинада.

— Зачем так много? — высоко вскинула брови хозяйка.

— Берите, берите, вам пацана кормить надо.

Спустя еще час, Радка накрыла в зале стол, а Исаев, сходив в светелку, вернулся с обшитой войлоком флягой.

— Здесь ром. Выпьем для знакомства.

Рада подала два стакана. Себе капитан налил половину, ей четверть.

— Ну, чтобы больше не было войны! — протянул руку. Чокнулись. Николай выпил все, Радка тоже. Принялись за еду: жареную на сале картошку и гостинцы майора.

Не был забыт и Рекс, чавкавший на полу из миски вареную пшенку, политую свиным жиром.

Когда все поели, Кристоф слез со стула и что-то прошептал маме на ухо.

— Хочет погладить вашего пса, — сказала Радка. — Можно?

— А почему нет? — рассмеялся Николай. — Он у меня добрый. На-ка, дай ушастому сахарку, — вручил кубик рафинада мальчику. Тот взял, подошел к Рексу и открыл перед ним ладошку.

Пес аккуратно принял лакомство, схрупал, а потом лизнул человечка в щеку.

— Ну вот, считай, друзья, — взглянул на Радку Николай, и теперь рассмеялись оба.

Посидев еще немного, познакомились ближе.

Исаев сообщил, что демобилизовавшись, едет к родителям во Львов, а вот рассказ женщины оказался грустным.