Раздался оглушительный грохот. Должно быть, это моя голова рассыпалась на осколки, подобно скульптурному изображению незабвенной Джессики и фарфоровому любимцу Рокси Мэллой. Только я успела как следует сформулировать эту глубокую мысль, как меня объяла темнота. «Идиотка, какая же я идиотка» – прошептали мои губы, и я погрузилась в кромешный мрак небытия.

Правда, кроме мрака там имелось что-то еще – какая-то дрянь с мерзким запахом…

В голове у меня стучало, глаза горели, а сама я бесформенным кулем скрючилась на полу. Но не на полу холла. Ну конечно, это кладовка. Или мне снится недавний случай, когда я оказалась здесь заперта? Я приказала себе хорошенько поморгать – глядишь, и проснусь в своей собственной кровати в Мерлин-корте. Надо мной склонится Бен в обнимку с кастрюлей, источающей неземные ароматы…

Ядовитые испарения мало походили на неземные ароматы, свойственные блюдам моего ненаглядного. Смрад ясно дал понять – рассчитывать на счастливый конец не стоит. С трудом поднявшись на ноги, я на всякий случай зажала нос, без особой надежды подергала дверь и занялась исследованием моего нового жилища. В тусклом свете, проникавшем через высокое оконце, мне удалось разгладеть мраморную полку. Она была пуста. Я пошарила в темноте свободной рукой и наткнулась на другие полки, забитые банками и кульками. Интересно, это съедобно? Сколько я ни вглядывалась в серый сумрак, удалось лишь распознать ведро. Именно от него исходила эта оглушающая вонь. Я точно знала, что находится в ведре. Смесь отбеливателя и нашатырного спирта. В книге домашних советов Абигайль имелось предупреждение, что ни в коем случае нельзя работать с подобным зельем, особенно в закрытых помещениях. Испарения этой смеси очень опасны. Смертельны!

Пусть не голова, но разум мой прояснился словно по волшебству. Поразительно, на какие чудеса способен инстинкт самосохранения. Я даже смогла отчасти подавить переполнявший меня ужас. Надо хорошенько подумать! Должен же быть какой-то выход. Если Женева оставила ключ в замочной скважине, я могла бы вытолкнуть его щепкой и попытаться подтянуть через щель под дверью. Обмотав нос поясом от плаща и сунув в рот кляп из носового платка, я опустилась на колени и заглянула в замочную скважину. Пусто. Проклятая Женева меня перехитрила. Значит, нужно поискать иной путь. Думай, Элли, думай! Тебя ведь уже однажды заперли здесь… А по второму разу совсем не так страшно.

Внезапно я вспомнила слова Женевы. Когда та освободила меня из заточения в первый раз, то пожаловалась, что дверь в кладовку заедает. Не разумно ли предположить, что непорядок с дверью имел место еще до переезда сестриц Миллер в «Высокие трубы»? В таком случае у прежней жилицы могла быть та же самая проблема. Дама в черном была чудаковатой особой, но чудаковатость – не то же самое, что глупость. Если ей доводилось оказываться запертой в кладовке, то, скорее всего, она держала здесь запасной ключ. Например, моя бабушка хранила запасной ключ над каждой дверью.

С трясущимися руками и все более путающимися мыслями я принялась шарить над дверью. Есть! Вознося хвалу Даме в черном, с трудом вставила старинный железный ключ в замочную скважину. Не застрянет ли дверь снова? Я навалилась на нее всем своим немалым весом, и дверь подалась с душераздирающим стоном.

Несколько минут я сидела на полу, пытаясь отдышаться, и уже хотела подняться на ноги и выскочить в сад, когда на пороге кухни возникла Женева. Должно быть, спешила в деревню, чтобы разнести весть об очередном несчастном случае в ее доме.

Собрав все имеющиеся в моем распоряжении силы, я встала.

– Вы не любите свою сестру! – Голос мой дрожал. – Вы не знаете, что значит любить! Вы из тех людей, что готовы вытянуть все соки из самых близких людей.