— Кроме того, вы ежемесячно должны связываться с вашим инспектором…

— Это правило я также выполняю.

«Еще бы ты его не выполнял! — подумал Адриан. — Пропустишь такой звонок раз-другой — и снова угодишь за решетку».

— Кроме того, вам вменено в обязанность прохождение курса психотерапии…

— Ну да, само собой.

Немного поколебавшись, Терри спросила:

— Ну и как проходит терапия? Есть успехи?

— А вот это уже не ваше дело, — отрезал Вольф.

Адриан предположил, что такой тон спровоцирует инспектора Коллинз на ведение диалога в более эмоциональном ключе. Он ожидал ответной вспышки если не злости, то по крайней мере раздражения и был сильно удивлен, когда понял, что Терри намерена продолжать разговор все тем же сухим, спокойным «протокольным» тоном.

— Вы обязаны отвечать на мои вопросы вне зависимости от того, нравятся они вам или нет. В противном случае ваше поведение будет расценено как нарушение правил условного освобождения. В данный момент я склоняюсь к тому, чтобы связаться с вашим инспектором и проинформировать его, что вы отказываетесь отвечать на вопросы.

Адриан вовсе не был уверен, что у Терри в записной книжке или в телефоне действительно есть номер инспектора. Впрочем, блефом были ее слова или нет — значения уже не имело: судя но выражению лиц как инспектора Коллинз, так и допрашиваемого ею преступника, оба прекрасно понимали, что доводить дело до реального звонка в соответствующее подразделение было не в интересах Марка Вольфа.

Немного поколебавшись, он пояснил:

— Врач говорит, терапия — мое личное дело. Все, о чем говорит терапевт с пациентом, должно оставаться между ними.

— В большинстве случаев это действительно так, — едва заметно кивнув, сказала Терри, — но позволю себе напомнить: ваш случай особый.

Вольф опять замолчал и задумался. Пожилая женщина за его спиной устроилась в кресле поудобнее, а зачем вдруг стала беспокойно оглядываться. Она явно искала пульт дистанционного управления от телевизора. О том, что в гостиной находятся двое посторонних людей, она, похоже, просто забыла.

— Мама, — окликнул старуху Марк Вольф, — сейчас мы телевизор смотреть не будем. Чуть позже. А ты пока иди на кухню.

— Но ведь сейчас начнется, — жалобно возразила мать.

— Не сейчас. Чуть позже. Но совсем скоро.

Старуха с явной неохотой встала с кресла и, шаркая, направилась к дверям кухни. Вскоре оттуда донесся звон бьющегося стекла. Судя по всему, в металлическую раковину упал или был намеренно сброшен какой-то бокал. Следом из кухни послышался недовольный возглас, а за ним — целая череда грубых ругательств. Марк с недовольной гримасой повернулся к кухонной двери, но оттуда, словно предвосхищая его реакцию, вновь послышался голос старухи:

— Это случайно. Я не специально. Сейчас я все уберу.

— Бог ты мой, — выдохнул Вольф, — и вот так — все время. Сплошные случайности и неожиданности. — Вновь обернувшись к гостям, он неприветливо посмотрел на них и сказал: — Видите, как мне «весело»? Мать совсем из ума выжила, и мне приходится…

Вольф замолчал, догадавшись по выражению лица Терри Коллинз, что ей нет никакого дела до того, насколько тяжело ему живется и как много неприятных случайностей подстерегают его дома каждый день.

— Мы говорили о вашем курсе психотерапии, — сухо напомнила она.

— Я хожу туда каждую неделю, — мрачно сообщил Вольф. — Мое состояние улучшается. Прогресс налицо. По крайней мере, так говорит врач.