Сегодня он думал о девочке, которую несколько недель назад видел на мониторе. Он еще раз позвонил в полицию, но о пропавших детях туда никто не сообщал. Он не мог отделаться от ощущения, что она где-то здесь, с ним, в коридорах. Хотелось найти ее и вернуть домой.

Курт устал. Он с удовольствием сел бы сейчас на цементный пол и задремал, но это не годилось. После смерти Нэнси он стал много спать. Мог бы проспать теперь столько, сколько бы захотел. Только трудно было решить, сколько он хочет. Первый год он спал все время, когда не ел и не работал. Он мог проспать ночь, и если день был свободный, то и его проспать.

Его не особенно беспокоило, что образовалась зависимость от сна. Но стало трудно отличать реальность от сновидений и воспоминаний. Он испугался, что сон отнимет у него подлинную Нэнси. Сновидения обманывали: они притворялись воспоминаниями, притворялись, что у них есть история; они включали в себя другие сновидения. Он слишком поздно понял, что сны были ползучим энцефалитным вирусом, которому он позволил поселиться в мозгу, и теперь вирус расползался, переиначивал и съедал истину — стирал факты. Многое уже ушло. Действительно ли они с Нэнси сидели в переполненном баре и безуспешно старались не замечать парочку, совокуплявшуюся в углу? Действительно ли видели огромный кусок льда, блестевший на траве в солнечном лесу? Постоянно ли снится ему Нэнси в красной шляпе тех времен, когда они познакомились? Или в первый раз приснилась прошлой ночью, и приснилось, что снится постоянно? Он был в ужасе от того, что не может ответить на эти вопросы, и, проспав так год, пошел к врачу. Врач отправил его к специалистам, и несколько ночей Курт провел в клинике сна. В конце ему назвали массу недугов, которыми его нарушение не является. Это не нарколепсия, хотя симптомы гипнотических галлюцинаций наблюдаются. Это не апноэ — дыхание у него не нарушено. Теряясь в догадках, они постановили наконец, что у него идиопатическая (то есть неясного происхождения) гиперсомния. Один специалист признался Курту, что это научный способ сказать «не знаем». Все остальные варианты они отмели; к этому диагнозу пришли «методом исключения». Насчет исключения Курт понял. Врач сказал Курту, чтобы тот перестал работать в разные смены (это было невозможно) и строго ограничивался восемью часами ночного сна (это ему в конце концов удалось).

Но первые месяцы приходилось трудно. Сон медленно обволакивал его, когда он читал книгу; сон обманывал его, притворяясь бодрствованием; сон прокручивал лучшие фильмы. Постепенно он все же добился своего, и, как у всякого, одолевшего зависимость, жизнь стала тянуться секунда за секундой, и даже через четыре года сон иногда предлагал ему прежнее убежище.

Ночами в коридорах он вспоминал Нэнси, и она казалась плодом воображения, а иногда, наоборот, он воображал жизни людей наверху, в центре, и воображаемое казалось воспоминаниями. Он старался отделить одно от другого, но они норовили перемещаться, и все путалось.

Безымянный мужчина

Восточный пассаж

Загляну в «Твою музыку» и посмотрю в секции видео. Никому от этого вреда не будет. Посмотрю мимоходом секцию, но у прилавка справляться не стану. Все равно идти мимо. Это по дороге. Сегодня дел особых нет, куплю газету в «У. Г. Смите»[13] и, раз уж я там, загляну в «Твою музыку».

Мог бы купить газету в лавке рядом с домом и сэкономить на автобусе, но никогда не знаю, какая мне нужна, покуда все не увижу, а у «Смита» огромный ассортимент. Вероятно, возьму Mirror, но, по крайней мере, могу выбирать. И попробую нарушить обычай. Как раз это и сказала мне дама в клинике. Она сказала: «Иногда попробуйте себя удивить, нарушить заведенный порядок».