У меня задрожала нижняя губа.

— Но Адам говорит, что имя вульгарное и слишком современное. К тому же, я думаю, тебе бы не хотелось, чтобы тебе всю жизнь напоминали про этого парня? — Френсис сочувственно погладила мою руку и медленно опустилась на подушки. — В общем, Адам хочет назвать малыша в честь своего отца, так что будет Фредерик. Элис, пожалуйста, ты его всего слезами залила. Адам, ты можешь забрать его у Элис и вытереть ему головку? Он может простудиться.

К Рождеству все в доме крутилось вокруг Френсис. Впечатление было такое, словно тут поселились Богоматерь с младенцем Иисусом. Кругом валялись подгузники и бутылочки, что вызывало раздражение у мамы, но она поджимала губы и молчала. Все бегали как ненормальные, торопясь исполнить любой каприз Френсис, ворковали над Фредди, и никому даже в голову не приходило спросить у меня, почему я такая тихая и рассеянная. Словом, меня по большому счету предоставили самой себе. Правда, через некоторое время мне пришлось испытать унижение и гнев. Перед рождественским обедом мама, лицо у которой стало почти таким же красным, как ее бумажный колпачок, нервно расправила фартук и обескураженно обозрела стол, в то время как мы, умирая от скуки, ждали, когда она скажет, кому куда садиться.

— Что-то я сделала не так, — призналась наконец мама. — Но что не так? Адам и Френсис, Филип, я и Джон, мама и папа, Элис… — Она сосчитала в уме. — Но ведь в прошлом году было то же самое, и все получилось. Четверо с одной стороны, трое с другой, двое во главе стола… Почему же один прибор лишний?

— Мама, Тома нет, — негромко проговорила Френсис, поморщившись и забрав у Адама Фредди. — Очень тактично, мама.

Все смущенно посмотрели на меня, а я опустила глаза.

— Он сидел рядом с дедушкой в прошлом году. И вообще, тут слишком жарко. Фредди явно себя плохо чувствует.

— Это потому, что он в чепчике, Френсис, — сказала мама. — И я не уверена, что ты нрава. Разве Том не после обеда приехал? Ах нет, точно! Теперь я вспомнила: он еще привез большущую бутылку шампанского и сказал чудесный тост. Ну да ладно, — поспешно проговорила она, наконец заметив выражение моего лица, когда Фил выразительно толкнул ее локтем в бок. — Хватит про прошлый год. Садись-ка рядом со мной, Элис, я тебя немножко подкормлю. Давайте начинать.

Не лучше прошел и канун Нового года. Я тупо сидела перед телевизором рядом с бабушкой, которая то и дело повторяла:

— У Би-би-си это просто прекрасно получается.

Все потягивали шерри. Дедушка сказал:

— А эта милая девушка не из рекламы «Эм-энд-Эмс»? Я не знал, что она умеет играть на пианино. Какая талантливая.

В тот момент, когда здание Биг-Бена озарилось фейерверками и куранты возвестили о наступлении две тысячи девятого года, я подумала о том, где сейчас Бэйли, с кем он целуется… и какой великолепный праздник у Тома с Гретхен. Я представила Тома с черным галстуком, представила, как они с Гретхен смеются, сжимая в руке тонкие ножки бокалов с шампанским, а рядом с ними — умные, веселые друзья.

— Ну вот, моя маленькая Элис, смотри: смена караула у Букингемского дворца, — добродушно проговорил дедушка, прервав мои размышления. — Не грусти. Ну-ка, поцелуй меня. Погоди, моя любимая, это будет твой год, вот увидишь.

Он обнял меня и при этом пролил свой шерри на ковер. Мама молча поспешила за тряпкой.

В десять минут первого я улеглась на свою девичью кровать и укрылась тем самым пуховым одеялом, под которым спала с пятнадцати лет, со знакомым рисунком — балерины в пачках разных цветов, с развевающимися ленточками.