О.М. Что заставляет тебя так думать?

Y.М. Помилуйте, а как прикажете мне думать? Вы в состоянии оценить величие его поступка как-то иначе?

О.М. Можешь ли поставить себя на место этого человека и передать мне, что он чувствовал и думал?

Y.М. Несомненно. От одного взгляда на ее страдающее старое лицо его великодушное сердце пронзила острая боль. Ему было не под силу перенести это. Ему было проще подвергнуть себя прогулке длиною в три мили в снежную бурю, чем затем переносить муки совести, которая бы терзала его, отвернись он и брось эту женщину на погибель. Одна мысль об этом не давала бы ему сомкнуть глаз.

О.М. А что происходило в его душе по пути домой?

Y.М. Она было полна восторга, знакомого лишь человеку, совершившему самопожертвование. Его сердце пело, не замечая бури.

О.М. Так он чувствовал себя неплохо?

Y.М. В этом нет сомнений.

О.М. Отлично. Давай теперь проясним картину и увидим, что он получил за свои 25 центов. Попробуем найти ИСТИННУЮ причину, по которой он совершил «вложение». Он, во-первых, не смог перенести боли, которую ему причинило это мучительное лицо. Этот так называемый хороший человек думал о СВОЕЙ боли. Он должен был купить себе утешение. Если бы он не пришел старой женщине на помощь, его совесть не давала бы ему покоя всю дорогу. Он снова думал о СВОЕЙ боли. Он должен был избавить себя от этого. Не приди он ей на выручку, он провел бы бессонную ночь. Он должен был купить себе сон — как видишь, все еще думая о СЕБЕ. Резюмируя вышесказанное, он откупился от боли в сердце, откупился от мук совести, поджидавших его, купил себе сладкий сон — и все это за 25 центов! Воротилам с Уолл-Стрит должно быть совестно. Сердце его ликовало по пути домой, да к тому же еще и пело — неплохой улов! Импульс, сподвигший этого человека выручить из беды женщину, был, ВО-ПЕРВЫХ, УДОВЛЕТВОРИТЬ ЕГО СОБСТВЕННЫЙ ДУХ; и только затем избавить ЕЕ от страданий. Как ты считаешь, поступки людей проистекают из одного основного, неизменяемого и неизменного мотива, или из множества разных побуждений?

Y.М. Конечно из различных мотивов — некоторые из которых возвышенные и благородные, другие же нет. А как полагаете вы?

О.М. Мне сдается, что есть лишь ОДИН закон и один источник.

Y.М. То есть и благородные, и низменные побуждение проистекают из одного источника?

О.М. Да.

Y.М. Не могли бы вы выразить этот закон в словах?

О.М. Отчего же. И это именно закон, запомни это. ОТ КОЛЫБЕЛИ ДО МОГИЛЫ ЧЕЛОВЕК НИКОГДА НЕ СОВЕРШАЕТ НИ ОДНОГО ПОСТУПКА, КОТОРЫЙ НЕ ИМЕЛ БЫ СВОЕЙ ПЕРВОЙ И ГЛАВНОЙ ЦЕЛЬЮ СОХРАНЕНИЕ ДУШЕВНОГО СПОКОЙСТВИЯ, ДУШЕВНОГО КОМФОРТА ДЛЯ СЕБЯ САМОГО.

Y.М. Погодите! Он никогда не совершает ничего для чьего-либо комфорта, духовного или физического?

О.М. Нет. ЛИШЬ НА ЭТИХ ОПРЕДЕЛЕННЫХ УСЛОВИЯХ — что поступок должен СНАЧАЛА сохранять его собственный ДУШЕВНЫЙ комфорт. Иначе он его не совершит.

Y.М. Не составит никакого труда обнажить ущербность вашего утверждения.

О.М. Например?

Y.М. Возьмем это благородное чувство — любовь к родине, патриотизм. Человек, который превыше всего ценит покой и боится боли, покидает свой теплый дом и рыдающую семью и уходит, чтобы мужественно подвергнуть себя голоду, холоду, ранам, смерти. Это тоже поиск душевного комфорта?

О.М. Он ценит покой и страшится боли?

Y.М. Да.

О.М. Значит, есть нечто такое, что он любит БОЛЬШЕ чем покой — ОДОБРЕНИЕ СВОИХ СОСЕДЕЙ И ОБЩЕСТВЕННОСТИ. И, возможно, есть нечто такое, чего он страшится больше, чем боли — НЕОДОБРЕНИЕ СВОИХ СОСЕДЕЙ И ОБЩЕСТВА. Если он чувствителен к стыду, он пойдет на поле брани — не потому что его дух будет СОВЕРШЕННО удовлетворен этим, но потому что там ему будет более комфортно, чем если бы он остался дома.