На этот раз Игривой дочурки.
— Мам, пап, марсианин…
— Тише, моя милая. Мы знаем.
Игривая Дочурка Профессора приняла позу, среди молодежи подразумевающую многозначительность.
— Ну, так он все еще там, — заявила она. — Я подергала дверь, но она закрыта.
— Вот и хорошо! — сказал Профессор, а его жена добавила:
— Да, но нельзя быть уверенным, что… — она осеклась. — Господи, милая, что за манеры.
— Я думала, он давным-давно спустился вниз, — возразила дочка. — Сколько ж там можно торчать. Прошло, наверное, с полчаса, когда я видела, как он крутится-вертится, поднимаясь по лестнице, а Нози за ним подглядывает.
Игривая Дочь Профессора на данный момент была насквозь пропитана джазовым жаргоном и «Алисой».
Профессор взглянул на свои наручные часы, и на лице его отразилась тревога.
— Боже, прошла уйма времени! Хотя, конечно, мы не знаем, сколько времени требуется Марсианину, чтобы… Странно.
— Я немножко послушал, па, — вмешался сын. — Он спускал воду.
— Спускал воду, говоришь? Мы знаем, что на Марсе воды очень мало. Полагаю, вид беспрепятственно текущей воды мог пробудить в нем какую-то форму сумасшествия и… Но, казалось, он так хорошо ко всему адаптируется.
Теперь вмешалась жена и высказала все их мысли вслух. А свойственный ей взгляд на жизнь придал голосу откровенную мрачность.
— Что он там делает?
Двадцать минут и неведомо сколько фантастических предположений спустя Профессор снова взглянул на часы и нервно решил действовать. Жестом приказав семье не вмешиваться, он поднялся по лестнице и на цыпочках покрался по коридору.
Он задержался только на мгновение, покачав головой и пробормотав:
— Боже, как бы не хотелось, чтобы Фенчерч или Фон Готтсшалк оказались здесь. Они гораздо лучше меня разбираются в межкультурных контактах, особенно в оскорблениях и нарушениях табу…
Его семейство следовало за ним на некотором расстоянии.
Профессор остановился напротив двери ванной. Тихо, как в гробнице.
С минуту Профессор прислушивался, затем осторожно постучал, придерживая руку другой рукой за запястье. Раздался тихий всплеск, затем все опять стихло.
Прошла еще минута. Профессор постучался снова. Теперь не последовало никакого ответа. Он осторожно подергал ручку. Дверь по-прежнему оставалась запертой.
Когда они все собрались у лестницы, вновь жена Профессора выразила вслух их общую мысль. На этот раз ее голос окрасился оборотами неподдельного ужаса:
— ЧТО ОН ТАМ ДЕЛАЕТ?
— Может, он мертв или умирает, — тут же предположила игривая дочка Профессора. — Может, нам следует вызвать пожарников, как в случае со старенькой миссис Фрисби.
Профессор моргнул.
— Боюсь, ты не представляешь всей сложности ситуации, дорогая, — мягко произнес он. — Никто, кроме нас, не знает, что на Земле появился Марсианин, никто даже представить себе не может, что межпланетные путешествия стали реальностью. Что бы мы не предприняли, полагаться нам следует только на себя. Но вламываться, когда существо занято… ну, мы даже не знаем, отправлением каких естественных потребностей — это противоречит всей антропологической практике. Хотя…
— Умирать — тоже естественная потребность, — отчеканила дочь.
— Так же, как ритуальное омовение перед массовым убийством, — добавила жена.
— Прекратите, Бога ради! Я должен сказать, что у нас появится моральное право придти ему на помощь, на чем вы все так горячо настаиваете, только в том случае, если он пострадал от микробов или вирусов, или, вероятнее всего, от какого-нибудь незначительного внешнего фактора, например, более высокого притяжения Земли. |