— Вы считаете Нордхилла шарлатаном или психопатом? — спросил я.

— Он больной человек. Я имел дело с такими, поверьте мне. Шизофреники, например, очень логичны — да вы сами Это прекрасно знаете, — они вам такую дедукцию с индукцией расскажут, заслушаешься. Да только все это чепуха.

— Исчезновение Эммы и появление Эмилии…

— До исчезновения Эммы? Случайность, сэр Артур, мало ли похожих девушек и мало ли случайностей происходит в жизни?

— Исчезновение предметов в присутствии Эмилии…

— Девушка была больна. Она клептоманка.

— Исчезновение самой Эмилии…

— Комната не была заперта, сэр Артур, из нее можно было выйти и незаметно…

— Бейсбольная бита…

— Мало ли куда мог спрятать Нордхилл орудие убийства… Да хотя бы закопать в саду, разве мы там все перерыли?

— А бита, что оказалась именно там… Вы сами назвали место!

— Где она? Ее нет. И если поискать в кустах на берегах Темзы… Сколько всяких предметов можно отыскать… в том числе и со следами крови.

— Вопросы, которые задавал дух…

— Дух или Нордхилл? Он спрашивал, верно, но не ответил ни на один наш вопрос. Странное поведение для духа.

— Ваш голос…

— Нордхилл — прекрасный имитатор.

— Зачем, черт побери, — воскликнул я, — было Нордхиллу убивать девушку? Она ему нравилась!

— У психопатов своя логика.

— Вы все для себя решили, — угрюмо констатировал я.

— Прошу прощения, сэр Артур, я подумал… Я христианин, я верю, что существует мир, куда уходят наши души. Верю, что души бессмертны. Я готов был поверить даже в то, что души могут нас видеть, являться нам и говорить с нами… Но эти миры, о которых вы говорили… Сдвинутые во времени… И души, которые эти миры соединяют… Слишком сложно. Для меня, во всяком случае. Если бы я, работая в Ярде, хоть на минуту допускал, что в моих расследованиях что-то зависит от иных миров… Ни одного дела я не смог бы довести до конца.

— Вы поедете на дознание в Туайфорд? — прервал я многословные излияния Каррингтона.

— Нет, сэр Артур. То есть если меня вызовут, то конечно. А сам… Нет. Извините.

— Спокойной ночи, мистер Каррингтон, — сказал я и, выслушав ответное пожелание благополучия, повесил трубку на рычаг. Подняв с пола плед, я сел в кресло, укутал ноги, раскурил трубку и долго сидел в полумраке при свете единственной небольшой лампочки над дверью. Ни о чем не думал. Точнее, мне казалось, что ни о чем. В состоянии полудремы я видел Нордхилла, пытавшегося спасти Эмилию от преследований Каррингтона, не подозревавшего о том, что именно его дух, управлявший поступками Шеридана, поднял биту и нанес удар, который Нордхилл не сумел отразить.

Я вспоминал, сколько раз такое случалось со мной — вещи терялись, а потом много месяцев спустя обнаруживались там, где их, казалось, невозможно было не увидеть раньше. Перочинный нож Адриана, потерянный им, а потом найденный в кармане брюк, которые он носил каждый день… Моя трубка, одна из самых любимых, пропавшая буквально на моих глазах, я отвел взгляд, а когда обернулся, не нашел трубку там, где она лежала минуту назад. Я помнил, как искал ее и все свое раздражение обрушил на Джин и Найджела, довел жену до слез, а трубку обнаружил на следующее утро — там, где она и должна была лежать все это время.

И еще… Если покопаться в газетных вырезках… Дело Перкинса — шесть свидетелей видели, как подсудимый подошел к жертве и ударил ее ножом, но шесть других свидетелей в то же время видели Перкинса совсем в другом месте.