— Говорил, милый человек, не тронь. Эх! Скидывай-ка пояс!

Высокий послушно развязал пояс и подал работнику, который медленно и толково прикрутил ему руки к лопаткам.

— Ну-ка ты! Чего слюни-то распустил? Давай пояс, — обратился он к другому.

— Ну, ну! — слабо запротестовал тот, косясь на священника, но развязал пояс и подал.

— Отпусти их, Степан, — сказал священник.

— Как это можно, отец Иван. Меня попадья заругает.

— Отпусти. Не людям дадут ответ, а Богу.

Степан неохотно развязал высокого, дал слегка по шее его товарищу и сел на облучок.

— A c топором-то, милый человек, простись, — проговорил он, трогая лошадь.

Вскоре и сани и седоки скрылись в ночной мгле, откуда донеслось:

— Говорил, не тронь. Эх…

Изумлённая до последней степени и возмущённая галка, перегнув голову набок, с любопытством смотрела на оставшихся, в неясной надежде, что дело ещё может поправиться. Высокий стоял молча и потупив глаза. Товарищ тронул его руку.

— Пойдём!

Высокий молча двинулся вперёд, а за ним поспешно зашагал товарищ. Вскоре и эти скрылись в темноте, и галка, столь любящая человеческое общество, осталась одна. Впрочем, на этот раз человеческое общество ей совсем не понравилось.

Комментарии

Впервые — в газете «Московский вестник», 1898, 25 декабря, № 354. Вторично в журнале «Народное благо», 1902, № 51–52, 25 декабря.

Рассказ написан 8 декабря 1898 г.