Живые сестры умершей девочки боялись игрушек — они не знали, какие из них кому принадлежали раньше, и не хотели играть с тем, что теперь стало собственностью мертвеца. Девочки так легко и часто менялись друг с другом, что не было никакой возможности отделить игрушки мертвых от игрушек живых.

Родительские уговоры не помогали, и тогда взрослые решили отдать все игрушки в Армию Спасения, где они превратились в рождественские подарки для ни о чем не подозревающих бедняков.

У сестер были одинакового цвета волосы — желтые, как стены нашей квартиры. До сих пор, когда я вижу женщин с такими волосами, я сразу вспоминаю эту давнюю квартиру, готовую в любую минуту взлететь вместе с нами на воздух или отравить нас газом.

Интересно, почему я не рассказываю о своих собственных сестрах?

Наверное, эта история не про них.

Однажды мать ушла на свидание к безработному кровельщику. Я сидел дома и ждал, когда она вернется. Листал тот самый «Ридерз Дайджест», который она только притворялась, что читает. Мне больше нечем было заняться в этой жизни. Я не видел рядом с собой ни единой вещи, которая напоминала бы мне о моем существовании.

Вполне возможно, на свете есть люди, живущие так, как это описано в «Ридерз Дайджест», но в то время я ни разу их не встречал и был уверен, что никогда не встречу.

Материнское свидание оказалось недолгим.

Она пришла домой часов в десять, а может, и раньше.

Я слышал, как у крыльца затормозил грузовик безработного кровельщика. Вполне возможно, четыре фута — вполне подходящий для кровельщика рост, но ему это не помогло, поскольку работы у него все равно не было. По тому, как мать захлопнула дверцу машины, я сразу понял: что–то тут не так.

— Ты еще не спишь? — открыв дверь, сердито спросила мать.

Мне хотелось ее порадовать, и я сказал, что читаю «Ридерз Дайджест». Почему–то я решил, что это поднимет меня в ее глазах.

Я был странным мальчиком.

Пожалуй, к этому определению, можно спокойно добавить слово «очень».

Когда я сказал, что читаю «Ридерз Дайджест», мать лишь безразлично на меня посмотрела. Значит, не сработало. Я решил, что пора ложиться спать, и выскользнул из комнаты.

Несколько минут спустя я услышал, как мать повторяет свистящим шепотом снова и снова:

— Газ, газ, газ, газ.

Оглядываясь сейчас назад: сорок четвертый год жизни моей матери — вот, что утекало тогда в квартире с желтыми стенами.

На следующее утро я встал очень рано, оделся быстро, словно та мышь, что одевается в мягкую салфетку, и побежал к дому, в котором, прежде чем умереть от пневмонии, жила девочка.

Во дворе у них не было игрушек.

Два дня назад в ответ на категорическое требование ее живых сестер, все игрушки унесли.

Я смотрел на их пустоту.

Я смотрел на их тишину:

Солнце в небе отвернулось от собственной скуки, и теперь с явным интересом спускалось к распахнутым дверям наступающей ночи; ветер унялся, пруд лежал ровно и тихо, словно спящее стекло.

Я добрался до своего рыболовного пирса, поставил на землю мешок с пивными бутылками и в ту же секунду услыхал шум мотора — по дороге у противоположного берега пруда ехал грузовик.

Начинался мой вечер.

Я забросил мешок с бутылками за спину, достал из кустов удочки и, держа их в одной руке, а другой прижимая бутылки, двинулся вокруг пруда — предстояло пройти по окружности около мили.

Наверное, пруд образовался после того, как в этом месте вынули грунт для моста, под которым теперь проезжали поезда. Когда–то он был простым полем, зато сейчас превратился в мост, пруд, где я ловил рыбу, и в открытую гостиную для их мебели.