- Они ведь не пропеченные, - Митя вопросительно посмотрел на Авосю.

- Конечно, - невозмутимо ответил тот. - Если их пропекать, то лимонад вскипит и вытечет наружу.

- Кто же начиняет пирожки лимонадом. Их невозможно есть!

- Почему невозможно? Очень даже возможно - только безо всякого удовольствия, как вы и хотели.

- Вот и ешь их безо всякого удовольствия, - сказал Митя.

- Ну и пожалуйста. Для них же стараюсь и никакой благодарности, - обиделся Авося.

Некоторое время они сидели молча, надувшись друг на друга. Наконец Митя сказал:

- У нормальных чароделов хоть скатерть-самобранка есть. Вот уж кто умеет готовить все что угодно.

- Кто?! Скатерть-самобранка?! Ну насмешил. Как бы не так. Ничего она не умеет! - сказал Авося.

- Это ты нарочно так говоришь, потому что сам ничего не умеешь, - сказал Митя.

- А спорим, что я готовлю гораздо лучше? - сказал Авося.

- Спорим! - сказал Митя.

- Ну что ж, ты сам этого хотел, - загадочно сказал Авося.

Глава 21. Скатерть-самобранка

Блюдо с пирожками исчезло. На его месте лежала аккуратно сложенная белоснежная скатерть, расшитая красными петухами.  Именно такой Митя всегда и представлял себе скатерть-самобранку.

- Ой, это настоящая самобранка? - спросил Митя, все еще не веря собственным глазам.

- Настоящее не бывает! Я же тебе говорил, что в Великоигрании все самое настоящее, - сказал Авося.

Мефодий, который изо всех сил чувствовал себя настоящим, согласно кивнул.

- Вот ее-то я маме и принесу. Представляю, как она обрадуется!

- А чего ей радоваться? - спросил Авося.

- Как чего? Мама каждый день жалуется, что кухонная плита отнимает у нее уйму времени.

- А по-моему, твоя мама сама виновата, - рассудительно сказал Мефодий. - Я видел, она первая к плите пристает.  Если бы она сама к ней не лезла, то плита бы у нее ничего не отнимала.

- Зато теперь мама к плите вообще может не подходить. Скатерть-самобранка все будет готовить. Тут любая мама в чудеса поверит!

- Сомневаюсь.

- Точно поверит, - сказал Митя.

Авося оценивающе посмотрел на скатерть и сказал:

- Может, твоя мама и поверила бы в чудеса, если бы скатерть на самом деле чего-нибудь готовила.

- Значит, это не настоящая самобранка? - разочарованно развел руками Митя.

- Конечно, настоящая, а не какая-нибудь сказочная, поэтому-то она и не будет готовить. Разверни - сам увидишь.

Митя поднял скатерть, но только он начал разворачивать ее, как чей-то незнакомый голос произнес:

- Нахал!

От неожиданности Митя выпустил скатерть из рук, и тут произошла совсем странная вещь. Один уголок скатерти завязался узлом, наподобие головки с хохолком, двумя другими она подбоченилась и кивнула в сторону Мити.

- Это я тебе говорю, скверный мальчишка!

- Ты чего обзываешься, - возмутился Митя.

- Я не обзываюсь, а называю вещи своими именами. Все мальчишки одинаково скверные, да еще и бестолковые. И я не позволю, чтобы каждый оболтус разворачивал меня.

Мефодий был удивлен не меньше Мити. Он привык верить Мите на слово,  и если Митя говорил,  что скатерть должна готовить, то именно это она и должна была делать. Но львенок убедился, что и очень ученый человек, который даже умеет писать по-письменному, иногда может ошибаться.

- Ведь скатерть-самобранку надо развернуть, чтобы на ней появились разные заморские яства. И нечего ругаться, - рассудительно сказал Митя.

- Ха-ха, оказывается, ты не только оболтус, но еще и невежда. Чему вас только в школе учат?

- У Мити в школе только четверки и пятерки, - заступился за друга Мефодий.

- Значит, это отвратительная школа, в которой происходят одни недоразумения.