Они, как и ожидалось, вышли к городу-провинциарию Тамизену, вошли почти без сопротивления. Перед этим Мистериор зарегистрировал в Тамизене новые «всплески», аналогичные тем, что случились в Роментале, Харлане и Вантерне, а также во время оставшихся необъясненными тех двух бунтов. Правда, на сей раз измелись некоторые отличия: в отличие от прошлых случаев сейчас «всплесков» было значительно меньше, словно на сей раз невидимый «сеятель» (а он, похоже, существовал) рассыпал некие ядовитые семена не полной горстью, а крайне скупо. Больше всего «всплесков» наблюдалось в расположении стоявшего в пригороде драгунского полка — каковой опять-таки полностью передался мятежникам. С горожанами и городской стражей, которым досталось меньше отравы, обстояло как раз иначе — там был явный разброд — часть примкнула к мятежникам, а часть пыталась оказать сопротивление, быстро подавленное ввиду численного превосходства. Ни грабежей, ни пьяного разгула победителей в Тамизене не было, хотя при мятежах сплошь и рядом бывает как раз иначе. Главари, по наблюдениям, дисциплину поддерживали строжайшую. В городе воинство это было недолго, запасшись продовольствием и разными необходимыми в походе вещами, от лошадиных подков до аптекарских снадобий, двинулось дальше, предварительно напялив на примкнувших к ним те самые белые колпаки — в обозе, судя по всему, их был большой запас, рассчитанный на немалое число «новобранцев» — то ли такие уж оптимисты, бабушку их через забор, то ли по каким-то причинам уверены в себе и рассчитывают на пополнение и в будущем…

Очень быстро им предстояло столкнуться с организованным отпором — Арталетта, получавшая от Сварога все новые сведения, не сидела сложа руки: к Тамизену форсированным маршем двигались пять оказавшихся не так уж и далеко (и на маршруте движения мятежников, идущих, если верить расчетам, тем же «полетом ворона» на Латерану) — полков, два пехотных и три кавалерийских, в том числе один гвардейский, стоивший в бою парочки «безымянных». Обычно гвардейцы считали ниже своего достоинства усмирять «бунтующее мужичье», и их по неписаной традиции на подавление не посылали (исключая случаи, когда жертвами мятежников становились гвардейцы — тут уж каста реагировала жестко и мстить отправлялась охотно). Однако по совету Сварога Арталетта пустила в ход надежный козырь: гвардейцам соврали, что это не мятеж, а провозглашенный по всем правилам ваганум — вот в этом случае они обязаны были воевать, нравится им это или нет. И полковые пушки имелись, к тому же в том же направлении следовал отряд Вольных Топоров в триста всадников — вот эти считали своим вечным долгом мстить «мужичью» за вурдалачью ночь так, чтобы небу стало жарко…

Нельзя было сбрасывать со счетов возможную опасность — учитывать, что и этот правительственный отряд форменным образом разбежится в приступе необъяснимой паники. Мэтр Тигернах, ввиду чрезвычайной ситуации самолично прилетевший в Латерану, высказал предположение, что и переход войск на сторону мятежников, и приступ паники как раз и вызваны всплесками. Идея была толковая — вот только подтвердить ее на практике пока что нельзя…

Силы, конечно, не равны — пять с лишним тысяч человек у Арталетты и девять с лишним у мятежников. Однако не стоит забывать, что у Артатетты сплошь — профессиональные вояки, особенно гвардейцы и Вольные Топоры — а у мятежников не менее половины — горожане и крестьяне, вооруженные чем попало. Как бы там ни было, уже через пару часов мятежникам должен был преградить дорогу внушительный отряд, а к Латеране стягивались войска, в основном кавалерия маршала Гарайлы, ратагайцы и гланские полки и военные пароходы.