Диво, что давний друг вообще решил вылезти из своей норы на скалах да прибыть в Варисфольд.

Так что когда еще доведется распить десяток кувшинов хорошего хмеля — один Хелехёгг ведает!

И что приятелю не сидится в тепле, нет же, на берег потянуло! Впрочем, и самому Лейву было любопытно взглянуть на переселенку.

Так что он кинул на стол монеты и, шатаясь, пошел следом за другом.

Догнать широко шагающего Бенгта удалось уже на пристани. Хёггкар покачивался на волнах, деревянное чудовище на его носу скалило зубы. Лейв одобрительно щелкнул языком — хорошая ладья, быстрая. С самим морским хёггом под килем!

Бенгт стоял, широко расставив ноги и внимательно всматриваясь в спускающуюся по сходням женщину. Лейв прищурился. И разочарованно хмыкнул. В переселенке не было ничего от белоснежных дев севера или от красавиц юга. Обычная она была. В сером плаще, скрывающем фигуру, в синем платье, виднеющемся под ним. И масть невзрачная — пегая какая-то. В руках невеста держала холщовый мешок, осматривалась. И никаких чудес Конфедерации, о которых болтали дураки и мальчишки.

Самая обыкновенная дева.

Лишь на лице посверкивали круглые дымчатые стекла, скрывая взгляд.

— Что это на ней? — не отводя единственного глаза от чужеземной невесты, произнес Бенгт.

Лейв лишь пожал плечами.

— Может, украшение какое? — предположил он. — Кто их, этих чужеземок, знает…

Дева наконец спустилась, и к ней шагнул черноволосый ильх. Жених протянул невесте руки, и та, на миг замерев, осторожно подала свои.

— Ну вот и посмотрели на затуманную деву. Говорил ведь — наши лучше, — брякнул Лейв, потирая шею и отгоняя застилающий взор хмельной туман.

Бенгт еще постоял, склонив голову, а потом, резко развернувшись, пошел обратно.

А Лейв, недоумевая, какая блоха укусила приятеля, поплелся следом.

Глава 1

Несколько бесконечных, невероятных, потрясающих минут мы просто молчали. Смотрели. Дышали. Пытались осознать и впитать в себя медленно выплывающий из морской дымки город. Даже несколько дней на корабле не смогли подготовить меня к этой невероятной картине!

Краем глаза я увидела, как Иветта подняла руку, приподняла очки и украдкой вытерла с лица слезы. Надо же, а я и не подозревала в ней подобной чувствительности. Впрочем, в случае с моей язвительной спутницей, скорее всего, дело не в сантиментах, а в холодном морском ветре, поглаживающем щеки. Вряд ли Иветта настолько прониклась пейзажем, чтобы позволить себе слезы. А вот я… Я не сдержалась.

Все-таки фьорды оказались невероятными!

— А я была уверена, что все эти постеры из рекламы о переселении — вранье, — тихо протянула за спиной Лидия. И, не смущаясь, шумно высморкалась в огромный клетчатый платок.

Сейчас я была благодарна девушке за ее невоспитанность, это позволило скрыть мою собственную растерянность. Порывшись в кармане, тоже выудила платок и вытерла нос, а заодно и протерла очки. Минутная передышка позволила слегка восстановить дыхание и вернуть себе пошатнувшееся самообладание. А как говорит моя бабушка Катарина-Виолетта: «Всегда держи лицо, Эннис! Это главный признак хорошего воспитания!»

Я вернула платок в карман, очки на нос — и снова посмотрела вперед. Наша сбившаяся в кучу троица переселенок стояла на носу корабля, с которого открывалась картина, поражающая воображение. Внизу плескалась холодная вода, заключенная между отвесными скалами, сжатая ими с двух сторон. Вода злилась и билась, вспенивалась на порогах и граните, а порой взбиралась наверх и срывалась вниз водопадами. Выше стелились изумрудные холмы и темные сосновые леса, а впереди… впереди возвышался город.