Николаша Архаров был слишком молод, чтобы путаться во все те затеи, да и других забот хватало – красавицы все больше на иных кавалеров поглядывали, было обидно. Попытки заявить о себя в свете кончились провалом – всякий раз, пускаясь в галантности, сей кавалер наиболее всего боялся стать для прелестниц смешным, и великая подозрительность вредила ему более, чем повредили бы лихие загулы и даже дурная хворь, не к ночи будь помянута. Наконец старший сослуживец, Иван Бредихин-второй, научил его ходить к сводням – тем все возвышенные чувства, взятые напрокат из стихотворства господина Сумарокова, и кончились.

Он служил не лучше и не хуже других, был довольно замкнут, порой вовсе угрюм, и казалось, что, не имея знатных покровителей, век он проведет в малых чинах, уйдет в отставку поручиком и будет доживать на покое в Москве или в подмосковной, наподобие отца и деда.

Но, видать, где-то на небесах Фортуна, расшалившись, глянула на него благосклонно. Хватит ему ходить в поручиках, решила Фортуна, он мне на что иное превосходно сгодится. И кинула ему с небес то, что именуется случаем. Хошь – лови, хошь – упускай, твоя забота. Случай, правда, был не совсем обычный, однако именно тот, что мог бы быть пойман как раз этим офицером, с его норовом и повадками.

Немало удивились сослуживцы, когда в одно прекрасное солнечное утро плац Преображенского полка осчастливил визитацией верзила, умница, меченый красавец Алексей Орлов, третий по старшинству из братьев Орловых, по-свойски – Алехан. Был он на ту пору Преображенского полка генерал-майором, но на плацу, где учили молодых солдат, являлся нечасто.

С ним прибыл брат Федор, четвертый по старшинству, – не более не менее как обер-прокурор Сената.

Оба братца, имевшие несколько похмельный вид, вышли из кареты, велели сбежавшимся офицерам быть без чинов, и стали оглядывать все собрание.

– А ну-ка, выйди вперед, – вдруг обратился Алехан к офицеру ростом малость выше среднего, плотно сбитому, причесанному без затей и имеющему на щеке свежую ссадину. – Ты, что ли, у меня Архаров?

– Я, коли угодно, – не слишком любезно отвечал офицер, уставясь на округлые носы своих башмаков и пряча в обшлаги кулаки со сбитыми и чуть-чуть поджившими костяшками.

– Врешь, – недоверчиво сказал обер-прокурор.

– Федя, это точно он, – подтвердил Алехан.

– Ну, надо же, – отвечал Федор Орлов, глядя на офицера с немалым удивлением. – Ишь ты, каков…

– Да уж таков уродился, – добавил Алехан, покачал головой и хмыкнул.

– Да, я таков, – совсем тихо, однако весьма упрямо произнес офицер.

Алехан смотрел на него, смотрел – да и треснул широченной ладонью по плечу.

После чего братья, словно бы сделав то, за чем явились, сели в карету и укатили.

Архаров наконец оторвал взгляд от башмаков и исподлобья посмотрел вслед начальству. Не признают – и ладно… было бы о чем вспоминать…

Сослуживцы кинулись с расспросами, Архаров отмалчивался. Только и дознались, что вечером ходил куда-то играть в бильярд, и там заполночь приключилась драка. Сообщил об этом Архаров-второй, Ванюша, младшенький, который уж несколько лет служил в том же Преображенском полку. Но подробностей и он не знал.