— Я же сказал: дай списать, — повторил серьёзно Старков, удерживая его. — Значит, не дрянь. А отчего это стало дрянью? Оттого, что Мишка Матвеев толкнул речь?

— Не в одном Мишке дело…

— Инка тебя защищала.

— Она же говорила не о стихах… — Виктор опять попытался уйти.

Женька преградил ему путь.

— Не о стихах. Конечно. Ну и что же? Допустим, она говорила ерунду, но какую-то симпатичную, правда же? Девчата вообще чаще всего городят ерунду, — вопрос только в том какую. Людка Семёнова несёт противную ерунду, а Инка Петрова — милую. И очень хорошо, что ты заглядываешься на Инку!

— Ладно, — сказал Виктор, и у него мелькнула мысль о том, что в другое время эта тема его очень заинтересовала бы. — А чего ты меня не пускаешь?

— А для того, чтоб ты не убегал. Тебе надо, чтоб ребята решили, что ты сбежал?.. Нет? Тогда пусть видят, что ничего с тобой не сделалось, а просто надоело тебе на конкурсе, вот ты и ушёл и стоишь — со мной болтаешь… Погоди, ты чего-то бледный немного… К чему здесь торчать, лучше во дворе мячом побросаемся.

Старков на минуту исчез — вероятно, чтобы взять у сторожихи хранящийся у неё мяч, — а Виктор вышел во двор. Как ни странно, его несколько успокоили Женькины слова «ты чего-то бледный немного». Он даже произнёс про себя: «Только-то», — как будто до сих пор опасался, что у него по меньшей мере отросли ослиные уши или выпучились глаза. Сознавая, что ужасающих перемен не произошло, Виктор с удовольствием вдыхал свежий влажный воздух. Асфальт посреди двора не только обнажился, но и успел уже высохнуть, пахли весенней сыростью газоны, освободившиеся от толщи снега, и только у ограды валялись грязноватые останки зимы — куски льда, смёрзшегося с углём.

Едва Виктор с Женькой начали пасоваться посреди двора, ловко беря тяжеловатый мяч то с земли, то в прыжке, словно уговорились ни за что не ронять его, дверь школы отворилась, захлопнулась, ещё раз отворилась и захлопнулась, и во двор выбежали те, кто был на конкурсе. По пути на улицу они проходили мимо Громады и Старкова. Следя за мячом, Виктор видел их только краем глаза, но он слышал голоса.

— Ребята, кто в «Хронику»? — Голос Михаила Матвеева.

Незнакомый голос:

— А что там за фильм?

И снова голос Матвеева:

— «Охота в подводном царстве». Цветной. Если идти, то давайте быстрей!

А потом совсем рядом голос Гришки Мигунова.

— Сочетаете с занятиями спортом? — спрашивает он, не поясняя, с чем именно они сочетают эти занятия.

— Одуреешь, если не сочетать, — отвечает Старков, с силой отбивая мяч.

Постукивание каблучков Инны.

— Не идёшь, Жень?.. — осведомляется она на ходу. — Не идёте с Громадой?

— Как Громада, так и я… — Женька приседает, беря мяч.

— Я — нет! — И, посылая мяч свечой, Виктор понимает, что благодаря Женьке предстал сейчас перед Инной, Гришкой и всеми, кто проходил мимо, в самом выгодном для своего достоинства виде.

Удаляются голоса и шаги. Инна Петрова и Гришка Мигунов — уже у ворот, они поравнялись с Матвеевым. И тут до Виктора доносятся слова Михаила Матвеева — тот произносит их не громко, но так внятно и отчётливо, что руководитель кружка художественного чтения, конечно же, остался бы им доволен:

— Не повезло сегодня Громадам: младший, Алёшка, по морде схлопотал, Виктора мы мазнули!..

Инна Петрова что-то отвечает ему, но что — не слышно, и все быстро исчезают из поля зрения… Виктор вяло отбивает мяч в последний раз и говорит Женьке:

— Довольно.