– А, кроме справки, вы приняли какие-то меры? – поинтересовалась я.

– Разумеется! – с жаром сказала Токмакова. – В тот же день я подала заявление в суд. И, вы не поверите, кончилось тем, что оно попросту затерялось! Но тут уж у меня окончательно лопнуло терпение, и я пришла к вам. Если никто не хочет слушать нас, то, может быть, к голосу вашей газеты прислушаются? Ведь это настоящий произвол! Почему один какой-то негодяй может терроризировать всю округу? И делает это совершенно безнаказанно? Или вы считаете, что эта тема неактуальна?

Любовь Георгиевна настолько разволновалась, что лицо ее пошло красными пятнами и сделалось особенно некрасивым. А в глазах ее застыла такая жгучая обида на весь свет, что я вряд ли бы посмела ей сейчас возразить, даже если бы этого очень хотела. Но в принципе я была с ней согласна. Меня раздражали владельцы собак, не чувствующие ответственности за своих питомцев. И эта тема как раз казалась мне очень актуальной. Пожалуй, основываясь на этом случае, можно было организовать в газете целую дискуссию, привлечь к вопросу внимание законодателей. Но сначала для порядка следовало бы выслушать, как выражалась сама Любовь Георгиевна, и другую сторону.

– Ради бога, не волнуйтесь! – сказала я. – Мы постараемся вам помочь. Но, согласитесь, объективности ради мы должны встретиться с вашим обидчиком. Кстати, вы так и не сказали, как его зовут…

– Он нам не представлялся, – ответила Токмакова. – Если я не ошибаюсь, милиционер называл его Дмитрием Анатольевичем. А фамилия, кажется, Гаврилов. Именно так я зафиксировала его в своем заявлении. А что оставалось делать? Он же не идет на контакт!

– Этот Гаврилов постоянно живет на даче?

– Поручиться не могу, – задумчиво сказала Токмакова. – Но у меня складывается именно такое впечатление. Кстати, он, по-моему, вообще не из нашего города. Когда участковый проверял у него документы, в разговоре всплыло название… Вот совершенно выветрилось из памяти! – она озабоченно наморщила лоб. – Новосибирск? Хабаровск? Честное слово, не помню!

– Видимо, он нездешний, – заключила я. – Это как-то удивило участкового?

– Да, он еще спросил, что этот тип здесь делает. И тот, знаете, нагло так ответил, что проводит отпуск на даче своего друга, и законом это, мол, не запрещено… Отпуск! Это более трех месяцев. Вы слышали что-либо подобное?

– Ну, у некоторых категорий работников и раньше были продолжительные отпуска, – заметила я. – А уж в наше нестабильное время… Только меня смущает такой момент – вы говорите, более трех месяцев. Не с апреля же он живет на даче?

– А что? – недоуменно посмотрела на меня Токмакова. – Домик там вполне пригоден для жилья, оснащен АГВ… Да, соседи говорили, он появился там уже в апреле, это точно! Но, в конце концов, это неважно. Важно, что потом они с участковым уединились на пять минут в комнате и о чем-то там шушукались, после чего милиционер явно принял его сторону. Вам это не кажется странным?

– Вот как раз странным мне это не кажется, – сочувственно сказала я. – Но, поскольку свидетелей их уединения у нас нет, не будем об этом. Лучше расскажите, как найти дачу этого Гаврилова.