Изменить размер шрифта - +

— В этом нет ничего нового. — В прошлом столетии было описано несколько очевидных случаев чтения мыслей благодаря исключительно острому слуху. Большинство людей субвокализируют поверхностные мысли. При некоторой практике лицо способное различать эти вибрации, может научиться их интерпретировать. — Он улыбнулся уголком рта. — Вот и все. Если хотите скрыть свои мысли от меня, Елена, вам лучше избавиться от этой привычки.

— Я поняла, — прошептала она. — И память ваша тоже должна быть превосходной, если вы способны извлечь из подсознания любые данные. И вы можете… сделать все, не так ли?

— Нет, — покачал головой Далгетти. — Я только продукт испытания. Наблюдая меня, в Институте узнали многое, но единственное, что делает меня необычным, это подсознательный контроль над частью нормального подсознания и непроизвольных функций. Не над всеми, но над многими. И я не использую этот контроль больше, чем это необходимо.

Природа неспроста устроила человеческий разум определенным образом, и за нарушением табу следует целый ряд наказаний. После напряжения, подобного недавнему, мне понадобится пара месяцев, чтобы прийти в себя. Я связан с добрым старомодным нервным торможением, и его власть надо мной продлится достаточно долго, что далеко от забавного.

Он посмотрел на Елену, и призыв в его взгляде все рос и рос.

— Хорошо, — пробормотал он. — Теперь вы узнали все. И что вы собираетесь делать?

В первый раз за все время она по-настоящему улыбнулась ему.

— Не беспокойся, — ответила она. — Не беспокойся, Симон.

— Ты подержишь мою руку, пока я буду приходить в себя? — спросил он.

— Я ведь уже держу ее, дурачок, — ответила Елена.

Далгетти счастливо рассмеялся. А потом он уснул.

Быстрый переход