|
Нужно обязательно встретиться с Ароном Моисеевичем. Он даст дельный совет и будет молчать. Если сроки для позднего аборта уже пропущены, то, может быть, можно как-то устроить ранние роды? И не будет у Нади никакого ребенка, и Юрцевич исчезнет из их жизни – об этом позаботится Ванечка Круглов, и никто ничего не узнает, и все войдет в обычную колею. Когда девочки ушли – Люба на работу, в школу, а Надя в Консерваторию, Тамара Леонидовна набрала номер Арона Моисеевича, знакомого и доверенного гинеколога. Ей удалось застать его дома, но оказалось, что у него ни сегодня, ни завтра не найдется возможности встретиться: через двадцать минут он уходит на работу, а после рабочего дня в клинике он со всей семьей уезжает на дачу и вернется только 3 января. – А у вас что-то срочное, Тамарочка? – озабоченно спросил он. – Какие-то проблемы? – Не у меня. Мне нужна консультация, Арон Моисеевич. – Давайте в двух словах по телефону. – Вы думаете? – засомневалась Тамара Леонидовна. – Ну вы хотя бы скажите, в чем дело, а там решим. Давайте, Тамарочка, давайте, время идет. – Сейчас, одну минуточку. Она положила трубку, вышла из гостиной, на цыпочках подошла к спальне и приоткрыла дверь. Григорий Васильевич громко храпел, раскинувшись на широкой супружеской кровати. Детские утренники интереса у него не вызывали, и, в отличие от жены, он не собирался так рано вставать и идти в театр. Надо надеяться, он не проснется и разговора с Ароном не услышит. Плотно притворив обе двери – в спальню и в гостиную, Тамара Леонидовна вернулась к телефону. – Арон Моисеевич, что можно сделать в двадцать недель? – начала она с места в карьер. – Ничего, – моментально и решительно ответил врач. – Если, конечно, нет жизненных показаний. Есть? – Нет, – честно призналась она. – Я имею в виду, их нет в плане здоровья. – Значит, они есть в… так сказать, социальном плане? – Вот именно. И очень серьезные. – Это будет дорого стоить. Около полутора-двух тысяч. Если, конечно, кто-нибудь возьмется. – Но вы можете порекомендовать того, кто возьмется? – Поищем, – неопределенно пообещал Арон Моисеевич. – А может, вы сами? – робко предложила Тамара. – Ни в коем случае, – резко отозвался тот. – Я этим не занимаюсь. Но есть коллеги, которые могут сделать все в лучшем виде. Позвоните мне после третьего января. – Спасибо, Арон Моисеевич. Еще два слова, пожалуйста. Это… ну, я хочу спросить, это очень опасно? – Очень, дорогая моя. И очень опасно, и очень больно. Намного больнее, чем обычные роды. Но если дама так решила и если у нее действительно серьезные основания, то она, как правило, готова терпеть. Она же готова, я так понимаю? – Не знаю… Я не уверена. Арон Моисеевич, я вам доверяю… Речь идет о моей Наде. Она попала в тяжелую ситуацию. – О Наде?! Боже мой, боже мой… Да как же это, Тамарочка, голубушка? – Да вот так. Сама не знаю как. Она со мной об этом не говорит, я вообще узнала из третьих рук. Теперь вот голову ломаю, что предпринять. – А если замуж? – предположил гинеколог. – И пусть себе рожает на здоровье. – Исключено. Это и есть социальный аспект нашей ситуации. – Понимаю, понимаю, – задумчиво протянул он. – Скажите-ка мне, как у нее со здоровьем? Хронические заболевания и все такое. – Она здорова. Никаких хронических заболеваний. |
