Не в своё дело, значит? Ничего, я упрямая, я и без твоего согласия уеду. Женщина — существо такое. Своеобразное.

Умом-то я всё решила, только язык продолжал словесную пикировку. Перво-наперво с прищуром поинтересовалось, какое такое моё дело:

— Просвети недалёкую деревенщину, а то так умру и не узнаю.

— Еду мне готовить, — Хендрик плюхнулся на стул. Спор его изрядно вымотал. А вот я нет, несмотря на жильца в животе, смотрелась живчиком.

— Тапочки носить, за почтой бегать, — съехидничала я. Несло меня жутко, хотелось отомстить за «дуру».

— Взрослая женщина, а ведёшь себя… Я твоим бредовым идеям потворствовать не стану.

— Я же твоим потворствую, — многозначительно хлопнула по животу. А что, его затея, его исполнение, я не при делах.

— Сравнила тоже! Это твой долг.

— Тебе, что ли? Не припомню долговой расписки. Да и хорошо тебе: ножки мне раздвинул, попыжился немного и слез, а я отдувайся.

— Агния, я тебя не слушаю. Ты не в себе.

— В себе — в себе, к соседям не уходила. Вот что, милый мой, заканчивай свою тиранию, а то я уйду.

— Да куда ты денешься…

Ах, вот как? Тогда сам себе компот вари и ужин готовь.

Молча вышла из кухни и громко хлопнула входной дверью.

Дома мне не союзники, посему буду искать их сама. И прямая дорога мне на постоялый двор. Может, найдётся добрая бескорыстная душа? Я особо не надеялась, потому что и сама абы кого с собой в путь не взяла. Да и абы с кем не поехала. Одно спасение — беременность. Оно же, впрочем, и препятствие. И не только на пути к знаниям, но и в столицу, посему лучше умолчать об этом пикантном моменте, а то будет тебе два «д» на всю оставшуюся жизнь.

Ноги сами принесли — нет, не к постоялому двору, а к трактиру, который содержала моя приятельница. Именно отсюда я частенько забирала муженька.

Мельком бросив взгляд на вывеску — сразу и не разберешь, что медведь, — толкнула дверь и вошла. Народец есть, но тихий, собой занят. Не чадят, перегаром не дышат.

Пока шла к стойке, окинула взглядом честную компанию на предмет нужного и полезного. Оно предательским образом пряталось и не желало признаваться. Что именно? Да купцы. Поди, разбери, кто из этих мужчин торговец!

Тут бы про то, что собралась выпить пива

Знаю, что нельзя, но когда очень хочется, можно. Хендрик сам виноват: нечего жене перечить.

Пиво оказалось вкусным, с густой пеной и запахом хмеля. Я с удовольствием потягивала из кружки, игнорируя неодобрительные взгляды Шорта. Его дело предупредить, моё — запретом пренебречь. Безусловно, расскажет мужу, но меня сейчас это как-то не волновало.

Пила в долг — нас тут знают, а денег я в переднике не ношу. Леший, я забыла передник снять! И расхаживаю в нём, как заморская княжна.

— Шорт, — вкрадчиво поинтересовалась я, — а тут столичных торговцев нету?

— А зачем тебе? — насторожился Шорт, буравя меня глазами.

— Любовника побогаче хочу найти, — брякнула я и мысленно хихикнула. Что, съел? И сказать нечего.

Шорт в гробовом молчании вытер кружки, а потом вновь вернулся к теме разговора. Понял наконец, что я пыталась остроумничать.

— Ну и шутница ты, Агния! Есть тут один… Тебе всё же для какой цели?

— Новости узнать. Есть бубновый интерес.

Человечка мне указали, и я поплелась к нему со своей кружкой. Она оказалась большевата для одного моего желудка, так что цедить предстояло до ночи. А ещё говорят, беременные едят за двоих! Не пьют точно, или там, внутри, девчонка.

— Вечер добрый!

Русалочья внешность и зелёные глаза сделали своё дело: на меня обратили внимание.