Врангель сделал движение, чтобы продолжить свой путь. Но окружившие его не расступились. У них были свои вопросы, они были уверены, что только он, Врангель, знает всю правду и сможет ее им открыть.

— Ваше превосходительство! — продвинулся вперед пожилой, тощий, как жердь, лысоватый господин, но вспомнил, что не представился: — Извините, князь Левитов! Так я — насчет детей. Все, подлежащие призыву — с вами. А эти…

— А эти — дезертиры! — зло сказал Врангель и снова попытался протиснуться сквозь толпу. Ему попытался помочь Уваров. Но толпа не расступалась.

— Ваше превосходительство! Мой сын погиб под Каховкой! — прозвучал женский голос. Врангель отыскал взглядом простоволосую седую женщину, сказал ей:

— Сочувствую вам, мадам!

— Скажите хоть слово! На что надеяться? — вновь оживилась, загомонила толпа.

— А правда, что генерал Пермикин собрал в Польше большое войско? — прозвучал мужской голос. — Говорят, собирается выступить на Москву?

— Не знаю.

— Ваше превосходительство! — поднял над толпой руку мужчина восточной внешности. — Асланов. Князь. Слышал, союзники, да? Собираются высадить десант в Крыму, Одессе и на Кавказе.

— Не слышал.

— И вашу армию собираются…

Что собираются сделать с его армией союзники, Врангель так и не узнал, так как сквозь обступившую его толпу к нему пробился российский посол Нератов. Он встал рядом Врангелем.

— Что за осада? Не то всем велю покинуть посольское подворье! — лениво выкрикнул он. — Генерал — не ваш пленник, а мой гость. И прошу с моими гостями вести себя подобающе.

Толпа смолкла и неохотно расступилась, образовав узкий проход к посольскому крыльцу.

Взяв Врангеля под руку, Нератов повел его в здание. При этом он стал извиняться, что не встретил эскадру и до сих пор не нанес ему визит. Объяснил это тем, что только сегодня утром вернулся из Парижа, где главным образом занимался делами армии Врангеля.

Высокий, крепкий, с властным холеным лицом, всегда веселый, остроумный, неунывающий, с весны двадцатого он был при правительстве Врангеля кем-то вроде министра иностранных дел. Находясь главным образом в Константинополе, он улаживал с союзниками различные дела, касающиеся поставок русской армии оружия, боеприпасов, продовольствия и решал еще множество других дел, которые возникали едва ли не ежедневно и в большом количестве. К нему привыкли настолько, что даже официальные турецкие организации его считали русским послом в Турции. Постепенно Нератов сменил штат прежнего посла и занял бывшее здание русского посольства.

В роскошных широких коридорах тоже было многолюдно. Под стенами на скамейках и табуретах чадили и шипели керогазы и примусы, что-то булькало в кастрюлях и скворчало и чадило на сковородах. В синеватом дымном воздухе висел густой запах вареной и жареной рыбы. Рыба в Константинополе была самым дешевым продуктом.

— Что поделаешь! — вздохнул Нератов. — Безденежье и бескормица. А люди-то русские, надобно выручать. Вот и живут.

На втором этаже, где размещался кабинет Нератова и его жилые апартаменты, воздух был чище. Кабинет был обставлен дорогой мебелью, сохранившейся еще от его предшественника, и обставлен он был в те времена, когда российское посольство представляло в Турции богатую Российскую империю.

В кабинете Нератов усадил Врангеля в удобное глубокое кресло, сам уселся напротив и, еще раз оглядев его, с удовлетворением сказал:

— Я предполагал увидеть человека, раздавленного последними неудачами и эвакуационными заботами, нуждающегося в длительном отдыхе. Похоже, и телесной крепости и силы духа вам отпущено Господом с избытком.