|
Люди идут в милицию со своей бедой, надеются на помощь и сострадание, а что они видят? – Минуточку, – поднял ладонь Заточный. – Мы о чем с вами говорим? О том, что в милиции плохо обращаются с потерпевшими или все-таки с преступниками? То, что с потерпевшими бывают недостаточно вежливы и терпеливы, нас не украшает, но нарушения гражданских прав здесь нет, поэтому давайте не будем уходить от темы нашей дискуссии… Настя ушла на кухню и поставила чайник на огонь. Раз уж она все равно оторвалась от работы, так хоть поест заодно. Плохо, когда Лешки нет, готовить для себя она ленится, приходится перебиваться бутербродами и кофе. Отрезав два толстых ломтя буженины, Настя щедро полила их кетчупом, немного подумала и выложила из банки на тарелку несколько ложек консервированного зеленого горошка. Вполне приличная имитация мяса с овощами. Когда чайник закипел, она налила себе огромную чашку крепкого кофе, поставила ее на поднос вместе с бужениной и горошком и устроилась в кресле перед телевизором. – …практикуются незаконные осуждения, в местах лишения свободы оказываются невиновные. Эти люди пишут мне из колонии, а после освобождения приходят сами и просят защитить их, добиться правды и реабилитации. Я допускаю, что нераскрытое преступление может оказаться следствием недостаточной квалификации следователя и оперативного работника, но когда преступление, с позволения сказать, раскрывается таким вот образом, то есть за счет невиновного, это уже может быть связано только со злым умыслом. И оправдания этому нет и быть не может! – горячо говорил Поташов. – У вас есть конкретные факты? – вмешался ведущий. – Если вы представите нам документы по таким фактам, мы пригласим экспертов из числа наиболее компетентных сотрудников правоохранительной системы и попросим в нашей следующей передаче прокомментировать их. Наше время, к сожалению, подходит к концу. Я благодарю всех участников передачи и напоминаю, что спонсором нашей программы является… Настя выключила телевизор и снова погрузилась в размышления об аналитической справке, которую готовила для своего начальника. Конец года – у всех отчетный период, не только у научных работников, таких, как ее муж Алексей Чистяков. Хорошо, что завтра воскресенье. Если ничего экстренного не произойдет, она, пожалуй, сумеет закончить справку и в понедельник отдаст полковнику Гордееву. Но от разноса на оперативном совещании это ее все равно не спасет: убийство модного молодого писателя Леонида Параскевича висит на ней мертвым грузом и вот уже две недели ни с места. Поскольку в чашке еще оставался кофе, а вставать с уютного кресла ей не хотелось, она решила позвонить Заточному. – Иван Алексеевич, вы стали телезвездой, – шутливо поприветствовала она генерала. – Да ну вас, – отмахнулся тот. – Будете теперь издеваться. Вам только попади на язычок. – А вы не попадайтесь. Нет, правда, вы выглядели очень уверенным, не то что ваш оппонент. Откуда он взялся? – Понятия не имею. Меня с ним уже в студии познакомили. Должен вам сказать, он не такой уж противный, каким кажется на первый взгляд. Манеры, конечно, чудовищные, но мужик он толковый. Кстати, почему вы перестали гулять в парке? Мы с вами почти два месяца не встречались. – Холодно, декабрь же. – Не годится. Гулять надо обязательно, иначе потеряете работоспособность. Завтра жду вас в восемь утра там же, где обычно. – Иван Алексеевич, спать хочется, рано уж очень. Может, хотя бы в десять? – В восемь, – рассмеялся генерал. – Мир принадлежит тем, кто рано встает. И потом, не надо нарушать традиции. – Ладно, – тяжело вздохнула Настя, – не будем нарушать. |
