Ресницы мои дрожали, сердце бешено билось, щеки же горели, как и кончики чересчур подвижных и очень чувствительных ушей. А дразнящие поцелуи лишь сильнее разжигали этот стыдливый жар. Наши спальные места находились в углу пещеры. В нескольких шагах от них была пустая лежанка Надьи. А за ней спала Еванна, и мне казалось, что на деле девушка лишь притворяется спящей. В полумраке пещеры привычные к темноте глаза вполне могли различить наши фигуры, да и вивьера с Илисом вот-вот должны были вернуться, и нам бы прекратить затеянную игру пока не поздно, вот только как?

Когда руки любимого сжимают бедра, стягивая ниже все то, что их скрывает, а губы покрывают жадными поцелуями полуобнаженное тело. Когда прикосновения обжигают, волнуют, вышибают из реальности и… уносят на небеса. Когда я запускаю руки в рыжие волосы, распуская их, взлохмачивая, наслаждаясь гладкой прохладой жестких прядей, а потом обнимаю могучую шею, провожу дрожащими пальцами по роговым наростам на позвоночнике и с упоением царапаю мужские плечи.

Кожа у тамана толстая, а ногти у меня коротко острижены — следов почти не останется. Но я знаю, что ему это нравится, так же, как и мне. Тихо щелкает застежка ремня, рвется пуговица под нетерпеливыми руками норда… и пропитанный злостью голос Евы, так похожий на шипение гадюки, возвращает меня с небес на землю всего одной язвительной фразой:

— Иди со своей ш-ш-шлюхой за перегородку, Йен-ри, — потребовала лэфа. — С-с-сообразите там на четверых.

— Спи, Еванна, — ответил Йен, замерев лишь на миг. — Маленькая ты еще, чтобы давать нам советы, — и, нисколько не смущаясь того, что она на нас смотрит, переложил меня к стене, загородив от чужих взглядов своей спиной, и продолжил целовать.

— Йен, а…? — пытаясь восстановить дыхание, прошептала я.

— Плевать, — выдохнул мне в губы он, и мир снова поплыл. Или это я поплыла?

Когда мы потные, уставшие, но при этом очень довольные, повалились на лежанку, Еванны в пещере уже не было, видать не вынесла нежная душа "принцессы" наш "грубый разврат". Остальные же по-прежнему крепко спали, не реагируя ни на что вокруг. Элементали охраняли подступы к выбранной для ночлега пещере, а Илис с Надьей продолжали зажигать за перегородкой.

И судя по времени, проведенному там, я невольно подумала: а не маскируют ли они под секс игру в ристикс. Не зря же Илис всюду с собой колоду таскает. Может, отыгрывает у вивьеры свои кровные денежки, обещанные ей за интимные услуги, а та протяжно стонет, когда проигрывает? С этой парочки станется и такое учудить.

— Так что тебя беспокоило, Лер? — немного отдышавшись, вернулся к прерванной теме Йен.

— Да ерунда всякая, — чувствуя себя счастливой и расслабленной, отмахнулась я.

— И все же? — продолжал допытываться таман, нежно целуя меня в обнаженное плечо.

После наших постельных игр на мне осталась одна рубашка, правда, длинная. А на рыжем норде, наоборот, штаны, которые он застегивал, прикрывшись одеялом. Мою же попытку одеть все то, что с меня нагло сняли, мужчина пресек, как глупую. Ибо спать, по его мнению, мне следовало в его объятиях и в похожей на ночнушку рубахе. Чтобы лучше высыпаться, угу. Единственное, что удалось отбить — это нижнее белье. И только после напоминания, что я во сне люблю раскрываться.

Вся эта возня и шуточные пререкания были такими милыми, знакомыми, родными, что портить идиллию недоверием к чувствам норда мне банально не хотелось. А он все настаивал на ответе и, в конце концов, я не выдержала. Рассказала ему о нашем разговоре с Керр-саем и о сомнениях, которые он заронил мне в душу. И тут же пожалела, потому что Йен молчал. Лежал, обняв меня сзади и уткнувшись носом в мою шею, но не произносил ни слова. Ни поспешных заверений в большой и чистой любви, ни успокаивающих речей на тему того, что я зря слушаю всякий бред… ничего! И мое прекрасное настроение начинало стремительно падать.