– Доброе утро, гардемарин! Как спалось?

Сосед по каюте уже успел завершить свой утренний туалет. Он на несколько лет старше Алекса – сидит на койке, слегка откинувшись, что не скрывает немаленького роста. Сутулился – обычное дело для вчерашних студиозусов. Лацканы сюртука украшены золотыми «песочными часами» Имперского Технологического Училища, в просторечии – «технологички».

– Спасибо, герр… мессир. Давненько не случалось так хорошо выспаться. Мы ведь скоро пребываем, верно? Уже был колокол к завтраку?

Магистр извлек из жилетного кармана серебряные часы, щёлкнул крышкой. Механизм отозвался мелодичной фразой на инрийском. «Конечно, – вспомнил Алекс, – в «технологичке» это последний писк…

– Семь сорок шесть. Прибытие через час пятнадцать, завтрак подадут через десять минут. Кстати, здешняя кухня выше всяких похвал.

Алекс мысленно скривился от конфуза – он совершенно не помнил имени учтивого магистра. Вчера, после посадки на лайнер, они обменялись парой любезностей… смутно припоминается, что попутчик упоминал, что назначен после выпуска из «технологички» в коммерческие доки Туманной Гавани. Или у гражданских не бывает назначений? И всё же – как он представился? Лемберг? Шомберг? Пауль Фемберг, кажется? Фу, как неудобно, никак не вспомнить! Ещё сочтёт невежей…

Но незнакомец сам пришел на помощь терпящему бедствие попутчику:

– Кажется, вчера я забыл представиться. Пауль Орест Фламберг, магистр, аспирант Имперского Технологического. Меня семь лет учили строить такие вот. – он похлопал рукой по койке, – летающие игрушки. Вот, прошу.

С этими словами попутчик протянул гардемарину визитную карточку, отпечатанную на дорогом тисненом пергаменте. Кромка карточки неровная, будто обгорела – магистры обожают такие штучки.

«…верно, Пауль, хоть это вспомнил. И фамилия похожа!..»

– Гардемарин Его величества кайзера Воздухоплавательного Корпуса Алексис Веденски, мессир! – на одном дыхании выпалил юноша и с трудом удержался, чтобы не вскочить и не щёлкнуть каблуками.

Верно говорил корпусной обер-наставник, лейтенант Шнайдер: «не знаешь, что делать – действуй по уставу». Хорош бы он был, навытяжку, в кальсонах и босиком…

– Рад знакомству, герр гардемарин. Приятно встретить… в определенном смысле коллегу. Вы ведь выпускаетесь по классу воздушных кораблей? – и кивнул на висящий мундир.

На рукаве кителя нашивка: сигара дирижабля на фоне имперского орла. И четыре витых шеврона – по числу курсов.

– Верно, мессир Фламберг. Только мне предстоит на них летать, а вы строите. А до выпуска мне ещё один курс. Вы, кажется, упоминали, что собираетесь работать на верфях «Западных линий»?

– Разве? Видимо, это по растерянности, герр гардемарин. Меня ждёт место в службе наземного надзора. Они вводят новую процедуру контроля состояния мета-газа, а это как раз тема моего диплома.

И магистр принялся подробно описывать свои будущие обязанности.

Алекс незаметно перевёл дух. Кажется, попутчик не уловил заминки. Или уловил? Магистр говорил учтиво и совершенно серьёзно, но в уголках глаз притаилось нечто такое…

Как и большинство людей, обделённых соответствующими способностями, кадет относился к магистрам с опасливым недоверием. Но – способности способностями, а попутчик остаётся лицом сугубо гражданским. И честь мундира требует в любой обстановке, вести себя со шпаками элегантно, непринуждённо, с лёгким оттенком высокомерия – как и подобает блестящему офицеру-воздухоплавателю.

Так-то оно так, только демонстрировать непринуждённость и высокомерие и уж тем более элегантность, в одном белье, пусть и самом лучшем, батистовом, затруднительно.