Пират огляделся по сторонам. Интерьер был, что называется, открытых конструкций: высокий потолок, стены наполовину из дерева, наполовину из цемента, дубовый паркет, темные каменные поверхности. Не сделав ни шагу, Пират увидел помещение целиком: кухню, кабинет, гостиную. И нигде ни души. Он прошелся по небольшому коридору, мимо стиральной и сушильной машин, в пустую ванную. В спальню, должно быть, вела закрытая дверь слева.

Пират приложил ухо к этой двери, но теперь оттуда не доносилось ни звука. Дернул за ручку — та поддалась, но, прежде чем войти, он постучал. Воспитание как-никак.

Спальня Ли Энн оказалась большой комнатой с картинами на стенах, мягким ковриком и кроватью невероятных размеров. Кровать была не застелена, и никто на ней не лежал. Из спальни был выход во вторую ванную. Пират заглянул внутрь: очень много лампочек, гигантская ванна, душевая кабинка. В кабинке он увидел широчайший выбор шампуней и мыла, но не увидел Ли Энн. Вернувшись в спальню, Пират опустился на колени и заглянул под кровать, однако и там не нашел ничего, даже комков пыли. Ее нет дома.

И что из этого следует? А то, что не было никаких стонов, никакого любовника и никаких попыток избежать встречи с ним. Он очернил ее, подвергнул сомнению их партнерство безо всяких на то причин. Пирату стало неприятно. Ли Энн просто хотела поведать миру его историю. Она всегда говорила с ним начистоту. И за это он был перед ней в долгу, хотя сам не знал, как возвращать этот долг.

Пират сел за кухонный стол. На столе обнаружилась миска с аппетитными персиками, недопитая кружка кофе и блокнот с золотым тиснением «Техасский университет» на обложке. Интересно, а его имя там записано? Пират пролистал блокнот, проверил каждую страницу — от ежедневника в начале до имен и адресов в конце. Множество имен, но его имени нет. Отложив блокнот, он попробовал пальцем кофе. Кофе оказался холодный, но Пирата мучила жажда, и он выпил все до капли.

Вернувшись за письменный стол, Пират нашел листок бумаги и написал записку: «Привет. Пренес диктафон. Цифровой. Послушай интирвью с ночальником! Прасти за дверь. Ошибся. Деньги верну. Э. Дюпри». Он достал диктофон из кармана и положил на записку. Затем отсчитал триста двадцать долларов из пачки денег, которую с недавних пор везде носил с собой, и положил там же, возле диктофона (цифра взялась ниоткуда, просто придумалась). Он обвел кружком слова «деньги верну» и нарисовал стрелочку, указывающую на купюры.

А что теперь? Можно пропустить рюмочку «Калуа». У Ли Энн найдется или нет? Пират открыл бар: две бутылки белого вина и бутылка водки. И то и другое — бухло, тут двух мнений быть не может. А правду люди говорят, что у водки нет запаха? Сам он вспомнить не мог. Он открутил пробку — исключительно ради запаха, не пить же ее! — поднес горлышко к носу, пытливо, как полагается ученому, принюхался — и тут услышал стон.

Пират окоченел. Да, именно «окоченел», самое точное слово. По загривку пробежал холодок, новое для него ощущение. Да, это действительно стон, но как такое возможно? Он же был один в квартире.

— Ли Энн? — позвал он, но слишком тихо. Так тихо, что никто бы не услышал.

Пират поставил водку на место, шагнул в сторону спальни. Каждое движение его было плавным и беззвучным. Заглянул в спальню, но не увидел ничего, чего не заметил бы в первый раз. Может, она накрыта скомканными покрывалами? Вряд ли, но на всякий случай он их все же сдернул.