Что там, Люджина даже не стала спрашивать. Похоже, сюда можно было бы переселить все Управление, и еще осталось бы место.
– Я хотел бы быть уверен, что темный не опасен для капитана Дробжек, – пока она осматривалась на ходу, Стрелковский общался со служителем. – Он все еще на блокирующих травах?
– Да, причем просит их сам, – подтвердил отец Олег. – Очень тревожится из за вероятности сорваться, хотя здесь, рядом с часовней, это невозможно. Что касается физического нападения, то перед допросами его обычно фиксируют наручниками. Однако подробнее о мерах безопасности вам может рассказать командир гвардейцев.
– В этом нет нужды, – проговорила Люджина. – Если его темные способности блокированы, то кинуть на него стазис я всегда успею. Но я не думаю, что это понадобится.
– Вы уже знаете, как будете с ним говорить? – поинтересовался Игорь.
– С идеалистом, жаждущим спасти мир, и пусть неохотно, но готовым использовать любые способы? – отозвалась Люджина. – Да вы и сами знаете, Игорь Иванович. Вы только скажите мне, что для Управления приоритетнее. Полковник Тандаджи поставил две задачи – вывести Макроута на помощь Алине Рудлог и добыть всю возможную информацию о заговорщиках. Я бы сейчас упирала на первую задачу.
– Я тоже, капитан.
– Тем более что из записей допросов понятно, что с ним общались как с сообщником террористов, пытались разговорить и о возможной помощи не заговаривали.
– Что логично, – отметил Стрелковский с удовольствием: так ему нравился ее рабочий настрой. – Вы разве не знаете, что давать оппоненту понимание его исключительности и важности – это вручить ему ключ к манипуляциям и шантажу?
– Конечно, знаю, – отозвалась Дробжек ему в тон. – Но я рискну.
Глава 7
25 апреля, Люджина
Люджина, прежде чем направиться к арестанту, пообщалась с подполковником Пеговым, поглядывая на экраны в центре наблюдения – как Макроута пристегивают наручниками к креслу, повторяют короткий инструктаж о запрете резких движений, крика, нападения. Темный подчинялся с безразличием, опустив голову и словно не слушая. Дробжек еще раз быстро пробежала глазами стенограммы допросов, которые состояли из одних вопросов и примечаний о реакциях молчащего темного. Игорь, вопреки своим словам, уходить не торопился – о чем то тихо переговаривался с Пеговым и тоже косился то на экраны, то на Люджину. Отец Олег в центр и не заходил – сразу направился к часовне.
Прошло минут двадцать. Темный почти не шевелился – но пауза для нервозности была выдержана достаточно, и Люджина направилась к выходу. Но перед этим она попросила у Пегова ключи от наручников.
– Надеюсь, вы знаете, что делаете, – проговорил он ей вслед.
В небольшой камере, в которой помещалась только койка и стол с двумя креслами, стоял запах еды: видимо, у заключенного недавно был обед. В углу за ширмой, которая не скрывала арестанта от камер наблюдения, был оборудован закуток с туалетом, рукомойником и душем. Шумела система вентиляции, но все равно воздух казался сыроватым. Макроут на мгновение поднял голову, увидел женщину – и попытался встать, как и полагается аристократу. Не вышло. Он зацепился взглядом за живот Люджины, недоуменно и с любопытством хлопнул глазами – и тут же снова поник, отстранившись и закрывшись.
|