Лapc и Славута пришли со стороны Мятого Леса, опустошив три руины. В последней им пришлось горячо: старый айагр сражался насмерть. Рука Ларса покоилась на перевязи у груди, а у Славуты был продырявлен бок. Если бы не проводник, умелый костоправ, и как и все эльфы знающий толк в целебных травах, выглядели бы оба похуже… Впрочем, эльфийские снадобья и впрямь были замешаны на магии: уже через день дрегович и Ларе чувствовали себя куда лучше и продолжали поправляться на глазах.

Проводники шагали чуть впереди, вполголоса переговариваясь. Граница лесов лежала немногим севернее, к вечеру рассчитывали ее достичь.

Найденной шкатулкой и Ларе, и Славута живо заинтересовались. Впрочем, Вишена тоже догадывался, что проще сначала все разузнать у оракула, а потом уже целенаправленно лезть в нужные руины.

Красноватое солнце спряталось за деревьями слева от дороги; вскоре после этого живая зеленая стена вдруг отклонилась к востоку, открывая взору обширную плоскую равнину. Дорога сбегала к ней под заметным уклоном. Лес слева тоже скоро кончился, пошли неровные холмы, а когда половина спуска осталась позади, за холмами открылся далекий замок. Желтые флаги трепетали на свежем ветру.

— Это граница Штормового Суладора, — сообщил Славута. Больше для Вишены, потому что остальные знали об Иллурии достаточно. — Чуть дальше, за во-он той грядой, лежит столица желтых, Штормхейм.

Они спустились на равнину. Лесная дорога незаметно растворилась в сочной траве, сапоги теперь подминали мясистые стебли, распрямляющиеся сразу за спинами путников. Стрекотала и щебетала неунывающая живность, равнодушная к людским войнам; Вишене казалось, что вот-вот покажется сероватый сруб-заплот какого-нибудь лойдинского селения. Андоги или Суды. Но на западе висело красное солнце, чуть впереди шагали двое эльфов, а поверх куртки ждал своего часа пояс, убежище Холодного Пламени. Вишена вдруг понял, что уже никогда не станет прежним — бесшабашным витязем Северного Похода, побратимом Боромира, известным и в Лойде, и в Тялшине, и в Рыдогах, и в Чикмасе… Да и Северный Поход, поди, перестанет служить последней вехой. Теперь люд начнет судить-пересуживать о Походе за Тенью, за тридевять Миров, в Иллурию, но Вишена уже не будет просто горд, как прежде, своей причастностью к походу. Что-то неуловимо изменилось в нем.

На ночь расположились прямо на траве. Поужинали не приедающейся эльфийской походной снедью, напились из ручья. Лapc и Хокан, завернувшись в плащи, улеглись; Ларе шипел и негромко ругался — мешала раненая рука. Славута, обернув секиру тряпицей, тоже затих. Вишене что-то немилосердно давило под бок, и он ворочался, устраиваясь поудобнее. Наконец привстал и пошарил под плащом. Нащупал что-то железное, потянул к себе.

— Эгей! Гляди, Славута!

Дрегович приподнялся, всматриваясь.

Широко улыбаясь, Вишена окликнул эльфа-проводника:

— Иланд! В вашем Мире найденная подкова тоже приносит удачу?

Славута, потянувшись, взял находку у Вишены из рук. Внимательно осмотрел. Поднял глаза на побратима.

— Не знаю, друже, принесет ли она нам удачу. Погляди на клеймо.

Вишена поглядел. Подкова была аргундорская.

Храм Равнин открылся взгляду издалека. Точнее, не сам Храм, а окружающая его роща. Славута сказал, что на самом деле рощ там даже четыре. Они окружали Храм, оставив широкие проходы, а в проходах плескались четыре озера. Берегом любого из них и можно было приблизиться к Храму. Ветер, беспрепятственно гуляющий степями, редко оставлял поверхность озер спокойной, волны вечно шумели, и под этот нескончаемый шум народы Иллурии беседовали со служителями Храма.

Вишена разглядывал легкое зеленоватое марево на горизонте — листву четырех рощ.

Когда подошли ближе, Славута заметил, всмотревшись:

— Грифоны… Видать, Тарус уже прибыл.