— А ты, — Яр ткнул пальцем, — ты, выходит, Славута!

Большая секира в руке дреговича красноречиво это подтверждала.

— Ну а ты, наверное, Боромир-Непоседа! — указал Яр на Таруса.

— Совсем наоборот, — усмехнулся Славута, — это Тарус-чародей. Однако пошли. Время.

Вишена двинулся за уходящими побратимами, споткнувшись о мертвого чужака.

На гарде торчащего из груди кинжала темнели драгоценные камни, и Вишена задержался. Нагнулся, вытащил кинжал из раны и вздрогнул.

Пальцы ощутили холод пары знакомых рубинов.

Спутники споро шагал и прочь от реки, минуя лагерь пришельцев. Утлый челнок не выдержал бы пятерых, поэтому уходить решили пехом.

Вишена полез в суму, нашел сверток из волчьей шкуры, развернул и долго разглядывал два одинаковых длинных клинка — тот, что принес с собой, и тот, что подобрал здесь.

— Вишена! Догоняй!

Он завернул оба кинжала разом, сунул их в сумку и поспешил за товарищами.

Они шли старым бором по гладкой, истоптанной зверьем тропе. Что вело их в ночной темноте, что помогало преодолевать препятствия, никто толком не понимал, но все пятеро упрямо и уверенно шагали на юг, к устью Шогды.

— Почему вы оставили хутор? — не оборачиваясь спросил чародей.

Омут долго собирался с духом, прежде чем ответить.

— Нечисть довела. Из избы стало не выйти — то камни летят, то палки. На тропах ям понарывали, ноги переломаешь. Скотину почти всю извели. Ночью мы и спать-то боялись: завывают, ровно совы. Собрались, кто уцелел, да и в Паги ушли, к Заворичу.

— А Боромирову весточку получил? — спросил Славута.

Омут покачал головой, скорее для себя, чем для дреговича, шедшего позади.

— Нет. Как все в Паги подались, я решил в Андогу пойти, зачем — и сам не знаю. Не дошел, снова нечисть попутала. Блудил дня три, хотя Рыдоги сотни раз прошагал-промерил и никогда с пути доселе не сбивался. В болоте крепко завяз, а вышел прямехонько к Леже. А там эти, в шапках. Налетели с запада, почти всех перебили, мало кто в лесу схоронился. После, — Омут качнул головой, — на Яра наткнулся. C. тех пор вместе и бродим. А намедни он пришлым попался у реки. Думал — не отобью…

Омут улыбнулся — отбили!

— К Боромиру в твоей личине упырь какой-то явился, — мрачно изрек Тарус, — пару дней покрутился меж всех, а потом на ярмарочный столб влез — и башкой о полено. Мы решили — все, конец Омуту. Да на счастье еще раз взглянуть на мертвеца додумались. Глядь, а он личину-то и сбросил. Ох мы и побегали…

Тарус смолк, некоторое время слышался лишь тихий шорох осторожных шагов.

— До сих пор не пойму, к чему все это? Упырь ведь за два дня никого и пальцем не тронул, ни единую душу. Нож еще этот странный с рубинами…

Вишена напрягся. Очень захотелось проверить сверток, но он сдержался. Решил — позже.

К утру они ушли достаточно далеко от места стычки с чужаками. Перед самым рассветом, в густом вязком тумане, разнесся совсем рядом стук множества копыт — может, это проскакали те самые люди. Звуки затихли на северо-западе; больше их никто не тревожил.

После бессонной ночи решили отдохнуть и, когда пригрело вставшее солнце, устроились в светлом березняке. Яр натаскал кучу веток и сразу же уснул, Славута и Вишена последовали его примеру, Тарус же с Омутом некоторое время посидели на замшелой колодине.

Перед сном Вишена заглянул в сумку. Как он и ожидал, вместо пары длинных кинжалов там нашелся тонкий короткий меч; на его гарде каплями крови застыли крупные чистые рубины. Меч был ровно вчетверо больше первого из ножей.

Над головой в чистоте березовых стволов и нежной зелени веток дружно пели-щебетали голосистые лесные птахи.