Все это заняло минут десять — пятнадцать, никто толком не успел сообразить что к чему.

Лишь когда Вишена столкнулся с крупным, по пояс, пауком и не без труда заставил его отступить, путники заволновались.

В этом месте трава больше напоминала дремучий лес — толстые длинные листья, жестче самой грубой дерюги, стебли, более походившие на стволы…

Туман вскоре исчез, и снова Ярило-солнце радостно засверкал в высоком небе. Путники сбились в тесный круг; в центре оказались Тарус и Боромир.

— Что за чудеса, чародей? — спросил Тикша. — Отродясь такой здоровущей травы не видывал!

Тарус не очень-то желал разговаривать:

— Я тоже не видывал…

— Очередная напасть? — предположил Боромир.

Чародей пожал плечами:

— Похоже… Однако чего стали? Идти надобно.

Он зашагал первым, разомкнув людское кольцо. Солнце висело вверху и чуть впереди, яркое и слепящее; казалось, оно источает искристую золотую пелену, волшебное покрывало, растянутое меж землей и небом.

Они углубились в чудной лес, неотличимый от гигантской травы. Вишена озирался и часто переглядывался со Славутой. Здесь же вертелся и Яр, не зная, к кому пристать — к Омуту или же к Славуте. Купава как-то незаметно оказалась рядом с Боромиром, а Соломея — с Тикшей. Пристень, Дементий и Акила с Бояном сгрудились вокруг своего ватажка Роксалана, а венеды — вокруг Бограда. Один лишь Тарус долго шагал впереди прочих, пока его не нагнал Вишена.

— Там что-то есть, Тарус-чародей?

Тарус остановился. Среди зеленых стволов-стеблей и мешанины огромных листьев угадывалось что-то жарко блестящее.

Ветер тихонько пел где-то вверху, в пушистых головках, венчавших стебли-исполины, шуршал невдалеке кто-то живой, монотонно и безостановочно.

Вишена с Тарусом долго вглядывались, пытаясь понять, кто издавал эти звуки. За несколько минут ходьбы они успели встретить поджарого лесного муравья, ростом с добрую свинью, и несколько букашек никак не меньше собаки. Букашки — исчезли, будто по волшебству, а муравей некоторое время с сомнением шевелил рыжими щетинистыми усами, после с достоинством развернулся к путникам задом, то бишь полупрозрачным полосатым брюхом, и, быстро перебирая шестью мощными лапами, умчался прочь. Вряд ли бы его догнал добрый конь…

Тарус, Вишена и Боромир, с опаской ступая, двинулись вперед, прямо в желтое сияние. Остальные замерли в ожидании.

Вишена обнажил меч и мельком взглянул на изумруды, но те успокаивающе молчали. Взялись за свои клинки и Тарус с Боромиром; и тут с шелестом и треском сверху на них свалилось что-то круглое, красно-пестрое, дурно пахнущее. Мечи пустить в ход не успели, все трое мигом оказались сбитыми с ног; их расшвыряло в разные стороны. Вишена сильно ударился спиной о стебель-ствол и рухнул на широкий мохнатый лист. Боромира отбросило под другой, точно такой же. Тарус упал на свободное место и поэтому вскочил первым.

Рядом на длинных черных ножках стоял красный, в черных же круглых пятнах, купол, высотой не ниже Таруса. Спереди к нему примыкал еще один, поменьше, весь черный. Два белых пятна очень походили на глаза, а над ними торчала пара отростков с треугольными пластинами на концах.

Боромир изумленно разглядывал это чудище, Вишена украдкой обходил его слева. Вдруг купол разложился надвое и что-то полупрозрачное с гудением затрепетало, обдав людей тугими порывами ветра. Чудище взмыло ввысь, задевая стебли и листья, некоторое время металось у них на виду, после чего с шуршанием рухнуло где-то в стороне.

Троица немного расслабилась и переглянулась. Боромир вдруг захохотал от души, весело и беззаботно; Тарус тоже криво усмехнулся; Вишена недоуменно глядел на них.