— Он просто сделал то, что счел нужным, — холодно отозвался Ворон. — Он всегда так поступает. А заплатили как раз те, кто не хотел видеть и слышать очевидного. Прозвучит странно, но смерть большинства из них жалости у меня не вызывает. Не всех, но большинства. Именно они надсаживали горло лет эдак пятьдесят назад на одном сборище, где я имел глупость предложить пересмотреть политику наших отношений с орденом. Не скажу, что я всеведущий провидец, но отличить черное от белого в состоянии. Я сказал, что если все продолжится так, как идет сейчас, то в какой-то момент таким, как мы, места в Рагеллоне не останется. Нас просто вырежут под корень, как сорную траву.

— В самом деле? — изумилась Рози. — Вот не ожидала, что вы когда-то выступали перед магическим сообществом.

— Представь себе, — фыркнул Ворон. — Я тогда был немного моложе, намного глупее и верил в то, что смогу изменить мир к лучшему, за что и был подвергнут публичной порке.

— Да ладно? — как филин ухнул Фальк. — Вот прямо портки вам спустили и по голому заду…

— Это в переносном смысле, — дернула его за камзол Магдалена. — В переносном, Карл!

— Мой любимец, — с ласковой улыбкой сообщил Равах-аге Ворон, показав на Фалька. — Туп, как бревно, но зато исполнителен и безжалостен.

— Отменные качества для нашего непростого времени, — без тени иронии заметил капитан. — Причем все три.

— Чего опять началось-то? — пробурчал Карл. — Спросить уже нельзя.

— Так вот. — Ворон закинул ногу на ногу. — Я сказал всем этим седобородым умникам, что даже если орден на пару сотен лет про нас забыл, то это не полное прощение всех грехов магов, пусть даже большей частью и выдуманных. И если мы сейчас не обозначим твердость наших позиций, то после у нас даже и шанса такого не будет. Ох как меня за эти слова потом рвали на части! Все вспомнили. И то, что я «отступник», и то, что я отказался на финальном испытании убить своего противника, хоть ситуация это и предполагала, и то, что по заброшенным храмам в поисках запретных знаний лазал, и то, что ни одному из конклавов десятину не платил. Причем последнее — вообще полный бред. Я ведь ни в один конклав не входил, с чего я им платить должен?

— В самом деле! — возмутилась Рози, всегда болезненно реагирующая на подобные вопросы. — Эраст, когда мы победим и конклавы возродятся к жизни, мы никуда вступать не станем. Не хватало еще десятину кому-то там отдавать! Хотя нет, глупость сказала. Мы создадим свой и сами будем со всех эту десятину собирать.

— Ваши ученики — изрядные оптимисты, — заметил Равах-ага.

— Это де Фюрьи, — отмахнулся от него наставник. — В голове у нее мозгов побольше, чем у большинства, но и она иногда ошибается. Победить в этой войне нереально. Можно ее не проиграть, но победа…

— Опять непонятно, — пожаловался нам Карл.

— Кто бы ни победил, все кончится плохо, — объяснила ему Магдалена.

— А, мы все умрем, — успокоенно вздохнул Фальк. — Теперь ясно. Мастер, а мы, получается, домой едем, да?

— Вы упомянули о том, что взяли эти безделушки у каких-то людей, что с вами беседовали. — Ворон ткнул пальцем один из медальонов. — Можно поподробнее?

— С радостью, — ответил Равах-ага.