|
Прав-да? Совершенно естественно, что ты принял мои дела так близко к сердцу. Но если вдуматься, удо-стоверения личности далеко не достаточно, чтобы удостоверить человека. После того, что произош-ло со мной, мне пришлось многое передумать. Не слишком ли мы привержены этим удостоверениям личности? Потому-то и появляются все время, калеки, занимающиеся фальсификациями и подделка-ми, чтобы скрыть свое уродство. – Согласен, полностью… Фальсификации и подделки ни к чему, совершенно… Среди слишком размалеванных женщин много, говорят, истеричек… – Но с другой стороны, разве можно представить себе лицо человека гладким, как яйцо – без глаз, без носа, без рта?.. – Да, тогда никого нельзя будет отличить. – Вора от полицейского… Преступника от пострадавшего… – Да, и свою жену от жены ближнего своего… – Точно ища спасения, он закурил и тихо засме-ялся. – Это было бы здорово. Здорово, но возникают кое-какие вопросы. Вот, кстати, станет жизнь от этого более удобной или, наоборот, неудобной?.. Я засмеялся вместе с ним и решил, что на этом разговор нужно кончать. Но меня вдруг захва-тил круговорот, в центре которого было лицо, и тут уж тормоза оказались бессильны. Пока центро-бежная сила не вырвала из моих рук веревку, я, прекрасно сознавая опасность, продолжал стреми-тельно мчаться вперед. И ничего не мог поделать с собой. – Ни то ни другое. На такой вопрос однозначный ответ немыслим даже логически. Коль скоро противоречия отпадут, станет невозможным и сравнение. – Если отпадут противоречия, это будет означать деградацию. – А что, тебе они очень необходимы? Разве можно утверждать, что, например, различия в цвете кожи принесли истории какую-либо пользу? Я абсолютно не признаю значения такого рода противоречий. – О-о, ты, я вижу, начал обсуждать национальный вопрос. Но толкуешь его слишком широко. – Если бы это было возможно, я расширил бы его еще больше. До каждого отдельного лица, существующего в этом мире… Только с такой вот физиономией, чем больше говоришь, тем больше это похоже на монотонную песню преступника, доказывающего свою невиновность. – Если ты разрешишь коснуться только национального вопроса… Может, это зря – всю ответ-ственность возлагать лишь на лицо… – А я хочу вот что опросить. Почему, когда мы начинаем фантазировать о жителях других ми-ров, то прежде всего пытаемся представить себе их внешний вид? – Этот разговор нас далеко заведет… – И, сминая в пепельнице сигарету, которой затянулся всего раза три: – Чтобы закончить его, объясним это хотя бы любопытством. Я до боли остро ощутил неожиданно изменившийся тон собеседника, и мое фальшивое лицо покатилось с того места, где оно должно было быть, как падает тарелка, которую жонглер перестает вращать. – Постой, посмотри на ту картину, – Я снова ничему не научился. И, указывая пальцем на до-вольно приятную репродукцию портрета эпохи Возрождения: – Что ты о ней скажешь? – Ты, вижу, готов укусить меня, если я отвечу необдуманно. В общем, довольно глупое лицо. – Да, верно, пожалуй. А нимб над головой? В этом ведь тоже есть определенная идея. Идея лжи и обмана. Благодаря этой идее лицо погрязло во лжи… На лице моего собеседника появилась легкая улыбка. Тонкая, все понимающая улыбка, лишен-ная уже и тени смущения. – Ну что я за человек. Какие бы высокие слова ты ни употреблял, пока я сам не пойму что к че-му, ничего не в состоянии почувствовать. Может быть, мы просто не находим общего языка? Я за-нимаюсь ископаемыми, но, когда речь идет об искусстве, тут я модернист. * * * Сетовать бессмысленно. Лучше побыстрее осознать то, что я услышал от товарища. Ждать бо-лее значительных результатов означало только обольщать себя. |
