Примерно такую же картину она наблюдала каждое утро. Сначала Джеми тщательно вытерся (он утверждал, что в ванной слишком влажно), потом бросил полотенце на пол.

– Повесь, пожалуйста, полотенце на место, дорогой.

Джеми послушался, потом стал рыться в ящике комода в поисках чистых трусов. Когда он натянул черные, обтягивающие «боксеры», Мэгги не сдержала довольной улыбки – она сама подарила их ему на прошлое Рождество. Джеми тем временем надел чистую сорочку и почти новую пару брюк. Застегнув молнию, он резким движением выдернул из рабочих брюк ремень и стал продевать в штрипки. Когда это он успел так растолстеть? – подумала Мэгги, заметив, что Джеми с трудом застегнул ремень на первую с конца дырочку. За последний год он действительно набрал фунтов пять лишних (спасибо ее стряпне и регулярным деловым обедам с разного рода важными персонами), однако благодаря своим широким плечам Джеми по-прежнему выглядел достаточно атлетично. Да, решила Мэгги после непродолжительного размышления, несмотря ни на что, он все еще остается достаточно привлекательным мужчиной.

– Как лучше, выпустить или заправить? – спросил Джеми, то засовывая рубашку под ремень, то вновь вытаскивая наружу, и Мэгги, которую его вопрос выдернул из задумчивости, осознала, что он уже почти готов, тогда как сама она все еще не одета.

– Лучше выпустить, – посоветовала она.

Джеми кивнул и направился к ведущей вниз лестнице, а Мэгги шагнула к шкафу, чтобы выбрать себе что-нибудь подходящее.

Надену синее цельнокройное платье-рубашку, решила она. И, конечно, новую грацию…

– Выглядишь как конфетка, – заявил он, вручая ей помимо бутылки вина ее любимый темный шоколад, и Мэгги сразу простила ему и его дерзость, и неподобающий костюм.

Наконец все гости были в сборе, и Мэгги представила друг другу тех, кто не был знаком, а Джеми разлил вино и предложил первый тост за знакомство. Очень скоро обстановка в гостиной сделалась легкой и непринужденной, как и хотелось Мэгги. Еще раз убедившись, что все идет как следует и никто из гостей ни в чем не нуждается, она повернулась к Джин.

– Ну, как дела на работе?

– Это не работа, а каторга! – отрезала Джин, и Мэгги слегка улыбнулась. Она знала, что подруге очень нравится руководить редакцией женского журнала и что ее страдания по поводу многочисленных обязанностей – просто притворство, излюбленная роль, которую Джин обожала исполнять на публике.

– Ты и сама должна понимать, каково мне приходится, – продолжала Джин. – Правда, у меня подобралась отличная команда, однако некоторые мои младшие редакторы, особенно из молодежи, порой выдают такие перлы, что хоть стой, хоть падай. Можешь назвать меня старой брюзгой, но образование в нашей в стране уже не то, что было когда-то. Я постоянно вылавливаю в готовых материалах совершенно чудовищные грамматические ошибки! А орфография?! Это вообще что-то невообразимое! В общем, у меня к вам с Джеми огромная просьба: сделайте мне одолжение и отдайте Натана в самую лучшую среднюю школу, где его научат грамотно писать. Буквально на прошлой неделе я обнаружила, что в одной статье слово «педиатр» написано через два «е». Мне пришлось попросить мою ведущую редакторшу еще раз пройтись по этой статье с карандашом в руке, и – представляешь? Она выловила в ней еще пару ошибок, одна из которых полностью меняла смысл предложения! Я уже не говорю об этих кошмарных программах автоматического переноса, которые так и норовят разделить слово «оскорблять» совершенно оскорбительным образом, – Джин ухмыльнулась и повернулась к Джеми. – Кстати, ты недавно приезжал в редакцию и встречался с ней. О чем вы говорили?

– Что-что? – Джеми, который с рассеянным видом таращился в окно, вздрогнул от неожиданности и повернулся к ней.