– Страшно, дружище, очень страшно, – признался я, но в подробности лезть не стал.

Конечно, мне страшно, как иначе? Находиться среди чужих людей, настроенных по отношению к твоей стране враждебно, но не знающих, что ты – враг. Я даже представить себе не могу, что меня бы разоблачили и… Что будет, если такое случится? Да пипец будет. Если немцы поступят умно, то заставят работать на себя, так и наши делают. А могут и попросту замучить в лагере, об этом и думать не хочется. Вот Олег и устал, видимо, ярко представил себе последствия разоблачения. Но я еще держусь, просто понимаю, что шанс хороший. Шанс принести пользу своей стране. Это совсем не пафос, ведь моя страна – это и моя семья. Чем легче стране, тем лучше и моей семье. Да и должником я себя считал. Именно как потомок этих великих людей, что сейчас добывают победу для нас, будущих поколений. Это там мы забыли, что такое чтить подвиг своих дедов. Живем как паразиты, на всем готовом, ничего не создаем, только брюхо набиваем. Вот и стараюсь тут, уже почти два года, сделать столько, сколько смогу.

В шалаше мы пробыли два дня. Еда кончилась, ее и было-то немного, так что нужно все же идти к людям. Нога вроде лучше, боль при ходьбе еще оставалась, но вполне себе терпимая. Собрались и выдвинулись в направлении на север. Все же должны где-то быть наши партизанские товарищи, хоть я к ним и дышу неровно. Нервные они, наглые, ай, да что я говорю, люди прячутся, живут в постоянном страхе, так еще и воюют, поэтому и злые. Просто мне так «повезло» попасть к ним несколько раз в неподходящий момент.

Шли тяжело. Холодно, снегу много, март уже, но совсем пока не ощущается, что весна скоро. Что она принесет? Думаю, должно, наконец, быть и что-то хорошее. Например? Возвращение в семью, я был бы только рад. Но как это осуществить? Так как я сейчас внедрен, мне нельзя вываливаться из колеи, иначе потеряем персонаж. Можно, конечно, подделать документы и воткнуть меня чуть позже в какую-нибудь часть под предлогом возвращения из госпиталя. Да только стремно как-то. Нужно возвращаться, знаете, как приятно осознавать, что благодаря, возможно, именно тебе на фронте хоть чуть-чуть легче? Если благодаря мне и моим парням кто-то сохранил жизнь, не важно, гражданский человек или солдат, значит, уже все не зря. А мне приятно. Ведь кто, как не я, знает, что ситуация меняется, и меняется к лучшему.

– Хенде хох! – внезапно откуда-то слева раздался голос.

– Нашли, – выдохнул Олег. Мы уже прилично устали, столько времени по зимнему лесу в мороз – прогулка не из веселых. Приказ повторили, причем добавили по-русски, что будут стрелять. Это насмешило, и вместо пароля я попытался схохмить.

– Если я немец, как я должен понять, что ты будешь стрелять? Говоришь-то на русском!

В ответ раздалось клацанье затворов одновременно нескольких стволов.

– Пошутить хочешь? – злобно крикнули вновь.

– Да замерз я уже для шуток. Мы тут от поезда отстали, потерялись.

– Так и тут путей нет, – интонация в голосе изменилась, игру приняли.

– Да я бы и пешком дошел, может, дорогу подскажете…

Братания не было. Приняли прохладно. Но и на этом спасибо, хоть не побили. Как обычно происходит. В отряд попали быстро, оказалось, мы наткнулись на дозор. После разговора с командиром и комиссаром отряда выяснилось, что идти придется дальше. Этот отряд был кочующим, да еще и рации у них не было. Но и эта встреча была не зря, мы хотя бы узнали нормальный пароль для опознания между партизанами. Здесь же решили переночевать, куда тут на ночь глядя топать, а вот провожатого нам не дали, сказали, что людей мало. Мы не настаивали.

Идти на северо-восток километров двадцать. Прилично, по-зимнему лесу-то.