– Все идет помаленьку.

– Очень хорошо. Тот факт, что вы проходите лечение, говорит в вашу пользу.

Реверди кивнул. Вонг‑Фат поднял указательный палец:

–Но есть и хорошая новость. Родители Перниллы Мозенсен прислали в ДжохорБахру датского адвоката для подачи гражданского иска. И есть еще какая‑то ассоциация, по‑моему немецкая, которая идет с ним ноздря в ноздрю. Они пытаются снова открыть камбоджийское дело. Уверяю вас, зампрокурора не в восторге. Он начинает испытывать неприязнь к обвинению. Для нас это очень хорошо.

Реверди слушал эти нудные рассуждения вполуха. Он решил немного поддеть этого клоуна:

– Когда ты онанировал там, у папаши, ты пользовался насекомыми?

– Я пришел сюда по долгу службы. Вам не удастся втянуть меня в…

– А когда ты трахаешь маленьких девочек, смотришь, какого цвета у них кровь?

Адвокат прошипел «Ну, хватит» и поджал губы. Потом закрыл свой портфель. Обиженный школьник. Реверди спросил:

– Мои откровения тебя больше не интересуют?

Китаец широко раскрыл глаза. Сумятица, царившая в его мыслях, выразилась в нервных подергиваниях лица. Жак улыбнулся ему:

– А если я скажу тебе, что это не я убил Перниллу Мозенсен?

– Что?

– Ребенок.

– Что вы такое говорите?

Реверди обхватил плечи руками, словно ему вдруг стало холодно. Цепи, позвякивая, обвились вокруг его тела.

–Ребенок‑стена, – прошептал он. – Ребенок, сидящий во мне… ребенок, задерживающий дыхание…

Вонг‑Фат нагнулся, как нагибается священник к окошку исповедальни:

– Повторите, пожалуйста.

– Помнишь мою проплешину? – Он говорил, обхватив голову скрещенными руками, его затылок был обращен к Джимми. – Помнишь, я говорил тебе о пережитом шоке? – Из‑за того, что он опустил голову к груди, голос звучал приглушенно. – Именно в то время родился ребенок‑стена…

Он сжал руками голову:

– Благодаря ему я смог убежать от них.

– Убежать? От кого?

– От лиц… за ротанговой перегородкой. От лиц, проникавших мне под кожу. Без этого ребенка я стал бы…

– Кем? Кем бы вы стали?

Реверди поднял голову и широко улыбнулся:

– Забудь. Я пошутил.

Китаец побледнел как полотно. На его лице снова выступил пот.

– Это невыносимо. Вы смеетесь надо мной. Я не понимаю вашего поведения. – Он схватил свой портфель и дорожную сумку. – Лучше поговорим в другой раз.

Он встал. Жак испытывал разочарование: исполненный им номер нисколько не позабавил его. Нет, эта гора жира ему совершенно неинтересна.

– Я чуть не забыл! Ваша почта.

Джимми покачал над столом большим пакетом из толстой коричневой бумаги:

– Просьбы об интервью. Предложения от адвокатов. Любовные письма. – Он захихикал. – Прямо звезда.

Реверди раздвинул края пакета двумя пальцами. Все письма, лежавшие в нем, были вскрыты.

– Ты их читал?

– Их все читали. Вы в Канаре, а не в «Шератоне». Вонг‑Фат обтер рукавом лицо. К нему вернулось самообладание.

– Директор тюрьмы запросил у вашего посольства переводчика, чтобы точно знать, о чем идет речь. Помимо оплаты перевода, мне пришлось выкупить все эти письма у надзирателей. Таковы правила.

Жак вытащил несколько писем:

– Возьми компенсацию с моего счета.

– Уже взял.

Адреса были написаны от руки. Его взгляд задержался на некоторых конвертах: аккуратные, округлые буквы. Явно написанные женщинами. Он прижал своими цепями пакет, не глядя на адвоката:

– Спасибо.