— Ни черта они не дадут, — жестко сказал Бэйнс. — Я знаю, на что способны торпеды Гесса. Не забывайте: они созданы моим ученым, которого, между прочим, захватил Пут Сатанахиа в нынешнюю Пасху, и, значит, демоны уже знают об этом оружии, если не знали прежде. Бессмысленно ожидать что-нибудь от торпед после всего, что было сброшено на город: они будут как щелчок динозавру.

— В американской традиции, — ответил Мак-Найт, — идти тяжелым путем, когда другого пути нет. Четвертая фаза — последняя мера, и хороший полководец должен оставаться гибким до последнего момента. Как сказал Клаузевиц, большинство сражений проиграно генералами, у которых не хватило смелости придерживаться собственного плана.

Бэйнс, проштудировавший всю основную военную и политическую литературу на пяти языках и кое-что на нескольких других, — поскольку того требовал его бизнес, — хорошо знал, что Клаузевиц никогда не говорил такую чушь и что Мак-Найт просто прикрывал выдуманной цитатой надежду, которая действительно была последним резервом. Но даже если бы Бэйнсу с помощью макиавеллиевой хитрости и удалось в чем-то убедить генерала, было бы все равно уже поздно — судя по тому, что происходило на экране. Пока они разговаривали, бронированные дивизионы устремились в долину, их электродизельные моторы тарахтели и фыркали, под их гусеницами трескалась остекленевшая земля, и за ними оставались глубокие, тускло сияющие следы. Глядя на маленький экран, Бэйис сначала даже подумал, что, возможно, ошибается; он хорошо знал этих чудовищ — они играли немалую роль в его бизнесе и пользовались большим спросом на протяжении десятилетий. Неужели им что-то могло противостоять?

Однако некоторые из них уже застревали; по мере того как они продвигались вглубь долины, где над их приземистыми башнями со свистом пролетали мелкие ракеты, раскаленное стекло под их гусеницами оказывалось все более вязким и действовало как клей. Бронированные монстры теряли управление и крутились на месте; затем ведущий бронетранспортер с лазерной установкой застыл на месте и, подобно «Титанику», начал погружаться в расплавленное стекло. Ужасные крики заживо поджаривавшихся членов экипажа были слышны в наблюдательной кабине, пока Мак-Найт не отключил звук.

Остальные монстры двигались дальше (они не получили другого приказа), и три или четыре машины с лазерными установками приблизились к воротам крепости. Вслед за бронемашинами со склонов гор хлынула пехота. У нее также не было приказа отступать. Даже в своих асбестовых костюмах и шлемах солдаты теряли сознание и падали друг на друга, роняя свое тщательно смазанное оружие в песок. Баки их огнеметов трескались, и вязкий газолин вытекал на горячие камни. Сам воздух долины вытягивал всю влагу из легких людей через малейшие щели в их костюмах.

Бэйнс не принадлежал к числу тех, кого легко испугать, но и он никогда не видел настоящую битву, кроме фрагментов хроники вьетнамской войны, которые показывались по американскому телевидению. Однако это продвижение отлично обученных и экипированных людей навстречу неминуемой смерти — людей, которые не только не имели понятия, за что они умирают, но и были специально введены в заблуждение, — казалось столь же бессмысленным в военном отношении, как осада Севастополя или битва на Марне. Несмотря на несомненную грандиозность зрелища, оно не представляло интеллектуального интереса.

Четыре уцелевшие машины с лазерными установками остановились перед воротами, по две с каждой стороны, давая возможность тяжелой гаубице стрелять между ними. Четыре ярко-красных луча, толщиной с карандаш, пересеклись в одной точке едва видимого створа ворот. Если бы цель состояла из настоящего железа, через несколько секунд она превратилась бы в сноп искр; однако в действительности, как мог видеть Бэйнс, там даже не повысилась температура. Лучи погасли и тут же снова включились.