Александр Абрамов, Сергей Абрамов. Чёрная топь
— Это не шутка, — сказал секретарь редакции районной газеты, — я действительно верю в леших, домовых и русалок. Он без улыбки взглянул на сидевшего перед ним московского журналиста. Сбоку от него в окно виднелась река, застроенная по берегам складами и бараками. — Конечно, в этом прозаическом оформлении реки русалки не водятся, — прибавил он. — Я не видел их и в ее поэтическом оформлении, когда к городу по шоссе подъезжал, — усмехнулся москвич. — Камыши, осока, плакучие ивы. Самое русалочье раздолье. — Вы случайно не лесом ехали? — спросил секретарь. — Лесом. Даже грибы искал, когда машина забарахлила. Только с лешим не встретился. — А могли бы, — серьезно сказал секретарь. — У нас тут его видали. — Кто? Бабки? — Зачем бабки? Я, например. Разговор этот уже начинал раздражать московского журналиста. «Разыгрывает, — подумал он, — штучки с первого курса. Я тоже кончал факультет журналистики — знаю». — Думаете, мистифицирую? — словно прочел его мысли секретарь. — Марксистски подкованный атеист и вдруг в русалок и леших верит! Москвич усмехнулся и вывернулся: — Ну насчет «верит» — это вы слишком. Есть у Юрия Казакова рассказ «Кабиасы». Читали, наверно? Ну вот и фантазируете о первобытном страхе человека наедине с природой и ночью. — Бросьте, — перебил секретарь, и опять нельзя было определить степень его серьезности, — марксистки подкованный атеист не фантазирует на литературную тему. Он размышляет о другом. Во-первых, домовые, лешие и русалки не от религии. Это народный фольклор, остатки древних легенд, уцелевших с доисторического прошлого. А вы обратили внимание, что у разных народов одинаковые поверья? У немцев — гномы, у англичан — лесные эльфы во главе с Пэком, прославленным Киплингом, у норвежцев — тролли, у русских лешие и водяные. Почти всегда добрые и безобидные существа, страшные лишь для детей. Они боятся людей и встречаются только в глуши, подальше от городов и селений. Лично я удивляюсь, что наука, которая даже в Библии ищет следы пришельцев, до сих пор не заинтересовалась истоками языческих поверий. — Эффект «пси» в народной фольклористике, — лениво протянул журналист. Давайте мотивации. Секретарь внимательно и, как показалось журналисту, с сожалением посмотрел на него. — Мотивации? — повторил он. — У нас про это даже на летучках не скажешь, засмеют. Но с вами рискну. Охоту любите? — Ружья нет. — Дам ружье. Когда сможете? — Хоть завтра. — У меня завтра совещание в райкоме, — вздохнул секретарь, — одному вам придется. Не побоитесь? — С ружьем-то? И кого? Лешего? — Может, и лешего. — Бросьте эти штучки, — проговорил москвич. — Клянусь дубом, тисом и терновником, — засмеялся секретарь, и опять нельзя было понять подтекста этой шутки. — Про Черную топь слыхали? — вдруг спросил он. — Что-то рассказывал водитель. Дупелей тьма, говорит. — Правду говорит. Только в самую топь не лезьте, зелень да ржавчина, сами увидите, вы по краешку, по краешку от поваленной сосны на полкилометра к западу. Тропка приметная. Слева топь, справа малинник.
Добраться до Черной топи с непривычки было не так уж легко, и, проплутав по лесу с полдня, журналист выбрался наконец на опушку, зеленую проплешину в плотной лесной чащобе. |
