Его внутренний взор искал… Юрта. Много юрт. Поселение. Тотемы?… Да, рога яка.

Он попал в нужное место!

Прав был Руне: он, как и Хейке, был способен на это!

Руне помнил тот день, когда Тан-гиль убил свою мать. Но у Руне был тогда уже другой хозяин, поэтому он мало что мог рассказать о самом убийстве.

Натаниелю было известно, что убийство это произошло во время весеннего жертвоприношения. Поэтому ему легко было сориентироваться, чтобы выбрать нужный день и нужный час.

Но не успел он отправиться туда, как его вывел из транса голос Руне. И он с трудом вернулся к действительности.

«Мы хорошо потрудились, Люцифер и я, — передал ему Руне. — И обнаружили нечто важное».

«Что же?»

«Мы выследили Шаму, который, как известно, не является фаворитом Люцифера. И когда мы прижали его к стене, он признался, что Тан-гиль никогда не пил воды зла! И то, что он сам утверждает это, просто-напросто ложь!»

«Неужели? Но как же ему удалось стать таким могущественным?»

«Ты ведь помнишь, Шире достаточно было всего несколько капель. То же самое было и с Тан-гилем. И только когда он выпьет черной воды, он станет действительно опасен».

«Вот оно что… — сказал Натаниель. — Это частично дает ключ к загадке. Я всегда удивлялся, зачем ему нужно пить черную воду дважды!»

«Мы тоже. Поэтому мы и заставили Шаму во всем признаться».

«Хорошо, буду иметь это в виду. Спасибо!»

Голос Руне исчез, и Натаниель мог продолжать. Ему понадобилось некоторое время, чтобы вернуться в степное поселение. И вот он опять увидел юрты.

На этот раз он чувствовал себя увереннее. Он знал точно, в какую юрту ему войти.

Тан-гиль был там. Восьмилетний, потрясающе красивый мальчик — если судить с чисто внешней стороны. При более же близком рассмотрении обращало на себя внимание совершенно бесчувственное, ледяное выражение его прекрасных глаз, и лицо его казалось крайне отталкивающим, поскольку на нем явно было написано презрение к праву на существование всех остальных.

Мать… Где она была? Была ли она по-прежнему жива или Натаниель опоздал?

Снаружи доносилось монотонное пение шаманов под аккомпанемент барабанов. Шел великий праздник жертвоприношения. Тан-гиль сидел в углу юрты с недовольным лицом.

Полог юрты поднялся и вошла какая-то женщина. Натаниель сразу же понял, что это была мать ребенка, ведь он встречал ее в своем предыдущем путешествии во времени.

Значит, она была еще жива. Это хорошо. Подбежав к мальчику, она воскликнула:

— Вот где ты сидишь, отродье зла! Почему ты не выходишь? Ведь тебе же предстоит стать нашим главным шаманом!

— Я не хочу иметь дело с этими недоумками. Мать некоторое время смотрела на него. Натаниель стоял так — разумеется, будучи невидимым — что лицо матери было повернуто к нему. Она была по-своему красива, хотя возраст уже наложил свой отпечаток на ее лицо. Вся она была пропитана злодейством, и гордостью за свое чадо. Она сказала:

— Ты не должен обращать внимания на то, что говорят о тебе эти ничтожества. Они не могут понять твоего величия. Ты же знаешь, что способен стать самым сильным шаманом в мире! Одевайся и пойдем, проклятое отродье!

Тогда это как раз и случилось. Натаниель увидел, как глаза мальчика сузились, а лицо побледнело от ярости. С бешеным ревом, испугавшим даже Натаниеля, он набросился на свою мать. Она отбивалась от него, осыпала его проклятиями, пыталась что-то вдолбить ему в голову. Но тут Тан-гиль схватил топор для разделки мяса и рубанул им свою мать. Он рубил ее топором до тех пор, пока она не испустила дух.

Такой безумный гнев Натаниелю даже и не снился. Потрясенный увиденным, он вернулся обратно в свое время.