– Никак по наши души, – нахмурилась Соболюшка. – Это ж погоня…

Про себя она решила твёрдо: чем за Лося, лучше в гроб. Если не понимает, что насильно мил не будешь, пускай приходит. Руки у неё крепкие, зубы острые… конечно, не против мужских пудовых кулаков, но глаза выцарапать как-нибудь уж сумеет…

– Пускай приходит, – словно прочитал её мысли Стригун и тоже нахмурился, весьма нехорошо. – Уж мы встретим.

Отдавать любимую он не собирался. На поясе – острый нож в локоток, в левом голенище – засапожничек, в правом – плетёный кнут. Да не простой, а с трёхгранным железком на конце. Правильно ударить, так и броню прошибёт.

Лай между тем приближался, тревожил дремучий лес, становился всё отчётливей и злей. Наконец послышались пыхтенье, топот, ругань, треск… и из-за деревьев выскочил пёс. Он тащил за собой огромного рыжебородого мужика, державшего цепь. Тот был шириной с дверь, брюхат и зол, а на боку имел в ножнах меч в полторы руки. Во как!

Последним возник здоровенный угрюмый парень. Соломенные волосы слиплись от пота, васильковые глаза смотрели куда-то в землю, вроде бы даже со стыдом.

– А-а-а, женишок Лось с дядькой Ваддеем, – сквозь зубы прошептала Соболюшка.

Ваддей с ходу повысил голос:

– Что ж ты, вор, а? Чужих невест…

Пёсий лай заглушал его голос.

– А ну цыц! – пнул его Ваддей. Рык сменился визгом. – Я те дам, чужих невест… Тать полнощный!

На Стригуна он смотрел с ненавистью. Какая невеста, это у него, у Ваддея, украден был секрет кузнечного мастерства. За такое ответ один – голову с плеч!

Однако Стригун за словом в карман тоже не лез.

– Ты бы потише, любезный, – проговорил он с ухмылкой. – Бывает, длинный язык делает шею короче. Ещё раз откроешь рот, уж не обессудь.

А сам поставил поудобнее ногу, чтобы в случае чего легко вытащить кнут. Тот самый, с трёхгранным железком.

– Потише? – оценивающе глянул Ваддей. Ещё круче нахмурился и властно повернулся к Лосю. – А ну-ка дай ему раза, чтоб повылезли глаза! Испеки пирог во весь бок! Давай, паря, давай, он у тебя невесту украл! – Мгновение помедлил, не дождался ответа и требовательно дёрнул поводок: – Тогда ты давай, Злынько! Куси, рви!

Дворняга-пёс, всю жизнь проведший на цепи, после удара сапогом перестал понимать, чего от него хотят, и лишь с мольбой глядел на хозяина. В глазах тлел испуг – больше по рёбрам получать ему не хотелось. Что делать-то? Что не так?..

– Помощнички, чтоб вам! – страшно выругался Ваддей, бросил цепь и решительно стал поддёргивать рукава. – Ну тогда сам пойду. Держись, ворюга, чтобы без обид!

Широко размахиваясь, мощно повёл плечом и… грузно приземлился на траву, потерявшийся, с расквашенным носом. Стригун не стал ждать, пока прилетит кулак, сам сунул хитрым вывертом от «подола» снизу вверх. Очень даже хорошо сунул – челюсть у Ваддея так и отвисла. Впрочем, дядька жениха тут же вскочил, опять выругался и, уже совсем ошалев, выхватил из ножен меч. Всё, шуточки кончились! Полтора локтя пусть и скверной, но стали – это не молодецкий кулак…

– Дядька, ты чего, дядька, охолони, – бросился к Ваддею Лось.

Соболюшка закричала, а Стригун, не мешкая, отступил и выдернул из-за голенища кнут. Сдержанной яростью горели синие глаза, ярко сверкнуло на солнце бритвенно-отточенное железко…

В воздухе, напоённом ароматом хвои, стал слышен запах смерти.

И в этот миг из-за деревьев вышел человек. Он был не мал ростом, статен и широкоплеч, а шёл так легко, словно из милости касаясь подошвами земли.