Так, это сообщение нужно поместить в «Новой России» в таком виде, в каком оно пришло, и снабдить статьей-комментарием… это писать придется самому, и не забыть упомянуть о великих заслугах и ведущей роли в борьбе за свободу и будущее «товарища Огневского, пламенного патриота, глубокого мыслителя, постигшего всю глубину евразийского учения».

Запамятуешь, и получишь суровый нагоняй от губернского управления, как это было в декабре.

Рыжий фронтовик отодвинул в сторону Трубецкого и прочих основателей партии еще два года назад. Князь-филолог и его соратники-теоретики остались на звучных и вроде бы важных, но ничего не значащих постах где-то на периферии ПНР, а реальная власть оказалась в руках совершенно других, новых людей.

К их когорте принадлежал и нынешний глава петроградского управления, чье распоряжение лежало сейчас перед Олегом. У всего корпуса жандармов во главе с генералом Герасимовым наверняка чесались руки при виде этой фамилии, но сделать они ничего не могли — амнистию за политические преступления, объявленную Январской республикой в первые дни ее существования, никто отменять не собирался.

Борис Савинков, в прошлом — террорист, организатор убийств великого князя Сергея Александровича и министра внутренних дел Плеве, некоторое время возглавлявший Боевую Организацию партии эсеров. Властный, эгоистичный сноб с аристократическими манерами и непомерными литературными притязаниями.

В прошлом году он с грандиозным скандалом покинул ряды социалистов-революционеров, и все для того, чтобы сделать быструю карьеру в ПНР.

— Так-так-так, — пробормотал Олег, прочитав распоряжение.

Оно касается порядка уплаты взносов, интереса не представляет… отправим в «подвал», на последнюю страницу.

В дверь постучали, после чего она приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась кудлатая голова:

— Можно к вам?

— Вам чего? — спросил Севка, по обязанности секретаря редакции общавшийся с посетителями.

— Да нас отправили из этого… ну, с заводов, вождь по труду… сказал, что в газету…

— Понятно, заходите, — велел Олег, и отодвинул непрочитанные бумаги в сторону.

Это визитеры ожидаемые, рабочие-активисты, и ради них придется отложить прочие дела. Запланирован большой, на несколько номеров материал на тему «Евразийство — идея для народа», и для него придется брать интервью у самых разных людей, начиная от того же Савинкова и генерала Лавра Корнилова, гласного петроградской думы от ПНР, и заканчивая вот этими пролетариями…

Гостей оказалось трое, двое молодых, до двадцати пяти, и один постарше, за сорок, вошедший первым.

— С вас и начнем, — сказал Олег, беря карандаш и чистый лист. — Присаживайтесь ко мне. Остальные вон туда…

Придется им какое-то время поскучать за «обеденным» столом.

— Так, скажите, как вас зовут, откуда вы родом, где работаете… — начал Одинцов.

Поначалу нужно человека разговорить, сделать так, чтобы этот кудлатый дядя с сединой в волосах перестал бояться, забыл о том, что беседует не с давним приятелем, а с «интелихентом», человеком пусть из той же партии, но из другого мира, далекого от задымленных цехов и шумных мастерских.

— Иван Прохоров я… местный, отец мой тут родился, и дед, — рабочий кашлянул. — Обуховский завод, вот… сталевар я…

— Очень хорошо, — Олег подвинул к гостю пепельницу. — Если хотите — курите.

— Нет, спасибо… — кудлатый кашлянул снова.

— Так, Иван, скажите, с какого времени вы состоите в партии? Как вы о ней узнали?

— Ну… — могучая пятерня оказалась запущена в кудлатые волосы.