– Здорово...

– Я «Энциклопедию холодного оружия» достал. Правда, на немецком, но там картинки четкие. Пошли, позырим?

– Неохота че-то, – и Марат уткнулся в книжку.

– Да ладно! Они, наверное, равные были. Ну, по силе равные. Субудай твой и Коловрат!

– Субудай сильнее!

– Дурак ты, он же монгол, а они все маленькие и кривоногие!

– Сам ты дурак!..

И быть бы тут второму сражению, да с кухни донесся голос Маратовой мамы:

– Мальчики! Идите чай с беляшами пить!

За чаем и помирились. И стал Игорь Хижняк Коловратом, а Марат Валеев – Субудаем.

Через год в их компанию влился Ленька Черкасов, пришедший в класс к Коловрату и Субудаю, имея за плечами не только репутацию хулигана, но и прозвище «Робин Гуд».

Хулиган оказался большим любителем и знатоком истории средних веков, парнем честным и надежным. В «трудные» его зачислили исключительно из-за характера – не мог Ленька пройти мимо явной несправедливости! Ну никак! А что такое несправедливость в мире десятилетних? Ясное дело – когда трое на одного, когда тот, кто постарше, отнимает у тех, кто помладше, деньги и всякую всячину... Взрослым обычно недосуг разбираться, кто прав, кто виноват. Подрались дети – все хулиганы значит. Всех на учет в детскую комнату, всех в «трудные» записать – и гора с плеч...

Последним к «историкам», как называли в школе их троицу, прибился Костя Егоров. Худенький, бледный, вечно простуженный мальчик потихонечку, на троечки учился себе в параллельном классе, и до поры до времени на него никто не обращал внимания.

Познакомились ребята случайно: как-то раз, по весне, Коловрат, Субудай и Робин Гуд отправились в Рабочее – район на окраине Иркутска с дурной славой, весь застроенный бараками и частными домами. Дома эти, по большей части серые приземистые развалюхи сто– и более летнего возраста, активно ломали, чтобы возвести на их месте новые пятиэтажки.

Целью похода «историков» были поиски всевозможных старинных вещей, а если точнее, то старинного оружия, которое свободно могло отыскаться среди руин.

– Казацкие сабли, кистени разбойничьи, пищали там разные, гаковницы, – размахивая руками, фантазировал Субудай, – Иркутск же первопроходцы основали, всякое могло потом в домах их потомков остаться...

Но полдня пролазив среди груд битого кирпича и куч сгнивших бревен и досок, друзья обзавелись лишь коллекцией чугунных утюгов и ржавых замков. Правда, Робин Гуду посчастливилось отыскать обломок косы, но считать ее старинным оружием можно было с большой натяжкой.

Под вечер голодные, грязные и уставшие «историки» двинулись восвояси. И тут на них в узком проулке, между двумя высоченными дощатыми заборами, накинулась стая огромных мохнатых псов.

Полудикие собаки в ту пору стали настоящим бичом иркутских предместий. Хозяева сносимых домов, переезжая в новые квартиры, своих цепных сторожей попросту гнали на улицу, а там пса уже ждала стая его вечно голодных собратьев. Мелких и слабых съедали, сильные и свирепые пробивались в вожаки. Жестокий естественный отбор в короткие сроки привел к тому, что в окрестностях города появились сотни волкодавов, опасных для всего живого. В газетах писали о неоднократных случаях нападений на людей, а иркутяне шепотом рассказывали друг другу леденящие кровь истории о сотнях покусанных и десятках съеденных заживо.

И вот такая стая – никак не менее двадцати здоровенных псов с оскаленными пастями – напала на троицу «историков» среди руин Рабочего.

Отмахиваясь палками и антикварными утюгами, друзья попытались бежать, но псы оказались быстрее и проворнее. Вот уже собачьи клыки с треском рвут брюки Субудая, вот уже Робин Гуд орет благим матом, изо всех сил колотя вцепившуюся ему в ногу зверюгу тем самым обломком косы, а Коловрат, прижавшись к забору и побледнев, прячет за спину окровавленную руку.