– Вы имеете в виду Джозефа Чесни?

– Все может быть. А есть еще кто-нибудь, кто часто ходит с чем-то вроде этого чемодана?

– Насколько мне известно, только Вилбур Эммет. У него есть чемоданчик примерно таких же размеров и вида, я его сам видел у него в комнате.

Фелл покачал головой.

– Только Вилбур Эммет. Только Вилбур Эммет, говорит этот молодой человек. Клянусь всеми богами Олимпа! Да ведь ясно же, что как только Кроу и Боствик отделаются от своей навязчивой идеи, они немедленно ухватятся за Эммета. Подозреваю, судя по вашему рассказу, что профессору Инграму эта мысль уже пришла в голову, и он нас встретит ею, как только мы появимся в "Бельгард". Если основываться на тех уликах, которые у нас есть, единственный человек, который мог совершить преступление, это Вилбур Эммет. Хотите знать – почему?

Эллиоту не раз приходило в голову, что доктор Фелл – человек, с которым совершенно невозможно разговаривать, скажем, с утра – до того, как вы вполне оправитесь от вчерашней выпивки. Мозг доктора работал, приходя к столь неожиданным выводам и делая такие стремительные повороты, что за ним трудно было угнаться. Оставалось смутное впечатление потока звучных слов и словно бы шума крыльев, а потом, неизвестно как, перед вами возникало стройное здание, возведенное по этапам, каждый из которых казался вам в данный момент абсолютно логичным, хотя впоследствии вы никак не могли вспомнить, в чем они состояли.

– Давайте, доктор! – сказал Эллиот. – Мне уже приходилось видеть, как вы это делаете, и...

– Послушайте, – с силой произнес Фелл. – Не забывайте, что в молодости я был учителем. Дня не проходило без того, чтобы мальчишки не пытались рассказать мне всякие сказочки с таким правдоподобием, уверенностью и ловкостью, равных которым мне не приходилось встречать и в кабинете следователя. Это дает мне огромное преимущество перед полицией. Просто мне гораздо чаще приходилось иметь дело с преднамеренной ложью. И мне кажется, что вы слишком уж безмятежно верите в невиновность Эммета. Естественно, мисс Вилс убедила вас в ней прежде, чем вы успели как следует подумать. Ради бога, не выходите из себя – она сделала это, надо полагать, без всякого умысла. Однако, как выглядит ситуация в действительности? Вы говорите: "Все в этом доме имеют алиби...", а это не так. Объясните, пожалуйста, в чем состоит алиби Эммета?

– Гм! – протянул Эллиот.

– По сути дела, Эммета никто не видел. Его нашли лежащим без сознания под деревом, и все немедленно решили: очевидно, он давно уже тут лежит. Однако, чем это доказано? Это же не то, что в случае вскрытия, когда можно установить время смерти. С таким же успехом все могло произойти как две-три минуты, так и десять секунд назад. Об алиби тут нет и речи. Эллиот задумался.

– Что ж, доктор, не буду отрицать, что эта мысль приходила и мне в голову. Если принять ее, то человеком в цилиндре был все-таки Эммет. Он точно сыграл порученную ему роль с единственной добавкой – отравленной капсулой, которую он заставил проглотить Чесни. После этого он нашел способ разбить себе голову (попытка, нанеся самому себе увечье, создать алиби – трюк не новый), демонстрируя, что он доктором Немо быть не мог.

– Совершенно верно. Следовательно?

– Для него это было легче, чем для кого бы то ни было, – крикнул Эллиот. – Не нужно было никаких хитроумных уловок, не нужно никого устранять или прибегать к чьей-то помощи. Только сыграть свою роль, заменив безобидную капсулу отравленной. Он был единственным, кто знал все подробности готовившегося спектакля. Был... – чем больше Эллиот думал, тем больше склонялся к неизбежному выводу. – Плохо, доктор, что я почти ничего не знаю об Эммете.