Фелл развернул письмо на столе рядом со своими часами. Начиналось оно со слов "Бельгард, 4 октября" и было довольно длинным, но Фелл отчеркнул два абзаца почти в самом конце:

– Образно говоря, все свидетели носят черные очки. Они неспособны ни ясно видеть, ни правильно интерпретировать то, что увидели. Они не знают ни что происходит на сцене, ни, того меньше, что творится в зрительном зале. Покажите им потом все черным на белом и они поверят, что так оно и было, но даже тогда неспособны будут правильно истолковать виденное.

Я собираюсь вскоре провести с группой друзей небольшой опыт. Быть может, и вы приедете поглядеть? Я знаю, что сейчас вы в Бате и могу прислать за вами машину, когда вы только пожелаете. Обещаю попытаться провести вас за нос во всех возможных формах. Однако, учитывая, что вы почти не знаете участвующих лиц, буду играть честно и намекну: повнимательнее следите за моей племянницей Марджори.

Майор Кроу присвистнул.

– Вот именно, – хмыкнул Фелл, складывая листок. – И вместе с тем, что мы уже видели и слышали, это должно закончить дело.

Послышался негромкий стук в дверь. Фелл, глубоко вздохнув, посмотрел на часы. Затем он обвел взглядом присутствующих, и каждый кивком дал знать, что готов. Доктор спрятал часы в тот самый момент, когда отворилась дверь и показалась знакомая фигура, немного непривычная тем что была одета в выходной костюм вместо обычной белой куртки.

– Входите, Стивенсон, – сказал доктор Фелл.

Эллиот остановил машину у дверей виллы "Бельгард". Несмотря на то, что майор Кроу и Боствик ехали сзади, в другой машине, автомобиль был полон. Доктор Фелл занимал большую часть заднего сидения, а то, что осталось, было загромождено большим ящиком, который Стивенсон принес с собой. Впереди, рядом с Эллиотом, сидел и сам Стивенсон собственной персоной, полный любопытства и немного взволнованный.

Что ж – дело идет к концу. Эллиот поставил машину на тормоз и взглянул на освещенный фасад дома. Однако, прежде чем нажать на звонок, он подождал, пока подъедут остальные. Ночь была прохладной, поднимался легкий туман.

Дверь отворила Марджори. Увидев их официально строгие лица, она быстро отступила назад.

– Да, я получила вашу записку, – проговорила Марджори. – Мы все здесь. Хотя мы и так никуда бы не уехали. Что произошло?

– Просим прощения, – сказал Боствик, – за то, что прерываем ваш свадебный вечер. – Было очевидно, что тема замужества Марджори превратилась для него в какое-то наваждение. – Однако мы не станем вас слишком долго задерживать, а потом оставим с...

Он замолк, пробормотав что-то сквозь зубы, при виде холодного и злого взгляда, брошенного на него майором Кроу.

– Старший инспектор!

– Да, сэр?

– Частные дела этой леди обойдутся без ваших комментариев. Ясно? Спасибо, – хотя майор чувствовал себя не слишком ловко, он постарался говорить с Марджори веселым тоном. – Тем не менее в одном Боствик прав. Мы постараемся удалиться, как только это будет возможно. Ха-ха-ха! Это уж точно. О чем это я говорил? Ах, да! Не могли бы вы провести нас к остальным?

Актер из майора был, прямо скажем, никудышный. Марджори поглядела на него, потом на большой ящик в руках у Стивенсона, и ничего не ответила. Лицо у нее сильно раскраснелось, и от нее чуть пахло коньяком.

Она провела их в библиотеку, уютную комнату с большим камином из нетесаного камня, расположенную в глубине дома. На ковре возле камина стоял столик, за которым доктор Чесни и профессор Инграм играли в шашки. Устроившись поудобнее в кресле, Хар-динг читал какой-то журнал. Из-за бинтов на шее голова его была повернута несколько неестественно.

Доктор Чесни и Хардинг были немного навеселе.