Генри Каттнер. Чёрный ангел
Рев музыкального автомата заполнял прокуренный бар. Старик, которого я искал, сидел в дальнем углу и пялился в пустоту. Дрожащими руками со вздутыми венами он сжимал небольшую рюмку. Я узнал его. Именно он мог рассказать мне все, что я хотел знать. После того, что я видел сегодня вечером в "Метрополитен"… Старик был здорово пьян, глаза его блестели. Я скользнул в нишу, сел рядом с ним и услышал, как он непрерывно бормочет себе под нос: — Кукла… Джоанна, ты не можешь… Джоанна… Он явно заблудился в мире алкогольных видений. Смотрел на меня, но не видел. Я был для него лишь одним из призраков. — Расскажи мне об этом, — попросил я. Эти мои слова каким-то чудом пробились сквозь туман, окутавший его разум. Он утратил чувство реальности и подчинился мне, словно марионетка. Правда, пришлось задать ему несколько наводящих вопросов; он отвечал и продолжал рассказывать снова и снова, возвращаясь к Джоанне и кукле. Мне было жаль его, но я хотел узнать правду о том, что случилось в "Метрополитен" час назад. — Очень давно… — пробормотал он. — Тогда все и началось. В ту ночь, когда была большая метель, когда… а может, еще раньше? Не знаю… Он не знал. Позднее, когда перемены стали заметны, он пытался вспомнить, вылущить из памяти ключевые события. Но мог ли он распознать их? Жесты, слова, поступки, казавшиеся прежде совершенно обычными, сейчас лишь усиливали кошмарную неуверенность. Первые сомнения возникли у него в тот вечер, когда разгулялась метель. Тогда ему было сорок лет, Джоанне тридцать пять, и оба они только начинали ценить преимущества среднего возраста, что в их случае было вполне естественно. За двадцать лет Тим Хэтауэй продвинулся от служащего рекламного агентства до генерального директора с хорошим заработком и без особенных забот. У них была квартира на Манхэттене и маленький злобный пекинес по кличке Цу-Линг. Детей у них не было. И Тим и Джоанна с радостью обзавелись бы несколькими сорванцами, но — не сложилось. Они были симпатичной парой, эти Хэтауэй: Джоанна с черными волосами без единой седины, блестящими как агат, с гладкой кожей без морщин, свежая и жизнерадостная; и Тим — солидный, спокойный мужчина с приятным лицом и седеющими висками. Их начали приглашать на обеды в лучшие дома, где они каждый раз принимали участие в тайных попойках. — Только не гони, — сказала Джоанна, когда большой "седан" катил вниз по Генри Гудзон Паркуэй, а хлопья снега залепляли ветровое стекло. — Этот джин — штука коварная. — Дай мне сигарету, дорогая, — попросил Тим. — Спасибо… Не знаю, где Сандерсон берет выпивку, по-моему, вылавливает из Ист-Ривер. У меня в животе бурчит. — Осторожно!.. — воскликнула она, но слишком поздно. Встречная машина мчалась прямо на них. Тим отчаянно крутанул руль и тут же ощутил неприятное перемещение центра тяжести вбок — машина пошла юзом. Через мгновение "седан" содрогнулся и замер. Тим тихо выругался и вылез. — Задние колеса в кювете. — сказал он Джоанне через открытое окно. — Лучше выйди. Даже если мы включим фары, ни один водитель не заметит нас, пока не будет слишком поздно. Он представил свои "седан" превращенным в груду металлолома, что было вполне вероятным. Когда закутанная в меха Джоанна присоединялась к нему, Тим наклонился, ухватился за задний бампер, изо всех сил рванул его вверх, но не сумел даже шевельнуть машину. Со стоном выпустил он бампер. — Попробую выехать, — буркнул он. — Подожди здесь, Джо, и крикни, если появится какая-нибудь машина. |
