— На моей памяти римляне не разоряли Карфагена, — пробормотал Гензерих.

— Справедливость истории! — Гость с силой ударил кулаком по столу. Гензерих успел разглядеть мускулистую белую руку аристократа. — Погубили город алчность римлян и предательство. Торговля возродила его в другом обличье. А теперь ты, варвар, вышел из гавани Карфагена, чтобы покорить его завоевателей. Стоит ли удивляться, что старые сны блуждают в трюмах твоих галер, а призраки давно забытых людей, покидая безымянные могилы, уходят с тобою в плавание?

— Но с чего ты взял, что я решил покорить Рим? — обеспокоенно спросил Гензерих. — Я согласился помочь…

Вновь по столу грохнул кулак незнакомца.

— Если бы ты пережил то, что выпало на мою долю, ты бы поклялся стереть с лица земли этот гнусный город. Римляне позвали тебя на помощь, но они жаждут твоей гибели. А на твоем корабле плывет изменник.

Лицо варвара оставалось бесстрастным.

— Почему я должен тебе верить?

— Как ты поступишь, если я докажу, что тот, кого ты считаешь самым надежным помощником и верным вассалом — предатель и ведет тебя в западню?

— Если докажешь, проси чего хочешь.

— Хорошо. Возьми это в знак доверия. — На поверхности стола запрыгала монета. В руке гостя мелькнул шелковый шнурок, оброненный недавно Гензерихом. — Ступай за мной в каюту твоего советника и писца, красивейшего из варваров…

— Атаульфа? — Гензерих был поражен. — Я верю ему больше, чем остальным.

— Значит, ты не так умен, как я считал, — хмуро ответил человек в мантии. — Предатель опаснее любого врага. Римские легионы не победили бы нас, не найдись в моем городе подлеца, отворившего ворота. Я пришел, чтобы спасти тебя и твою империю, и в награду прошу одного: утопи Рим в крови. — Незнакомец застыл на миг с горящими глазами, с занесенным над головой кулаком. Затем, царственным жестом запахнув пурпурную мантию, вышел за дверь.

— Стой! — крикнул король, но гость уже исчез.

Хромая, Гензерих подошел к двери, распахнул ее и выглянул на палубу. На корме горел светильник. Из трюма, где усталые гребцы ворочали весла, воняло немытыми телами. В тишине раздавался мерный скрип уключин, те же звуки доносились с других галер. В лунном свете перекатывались серебристые волны. Возле двери в каюту Гензериха стоял одинокий страж. На бронзовом шлеме с султаном, на римских доспехах играли лунные отблески. Воин отсалютовал королю коротким копьем.

— Куда он подевался? — спросил Гензерих.

— Кто, мой повелитель? — удивился воин.

— Тот, кто вышел из моей каюты, дурень! — рассердился король. — Высокий человек в пурпурной мантии.

— С тех пор, как ушли Гунгайс и остальные, никто не выходил, — ответил вандал, недоумевающе глядя на своего властелина.

— Лжец! — В руке Гензериха полоской серебра сверкнул меч. Воин попятился.

— Клянусь Одином, не было тут никого! — испуганно повторил он.

Гензерих пристально посмотрел ему в лицо. Он хорошо разбирался в людях и понял: страж не лжет. У короля мороз прошел по коже. Ни слова больше не говоря, он заковылял к каюте Атаульфа и, постояв возле нее несколько секунд, распахнул дверь.

Атаульф лежал на столе. Достаточно было одного взгляда на багровое лицо, выпученные и остекленевшие глаза, черный прикушенный язык, чтобы понять, что с ним случилось. В шею свева врезался шелковый шнурок Гензериха.