Изменить размер шрифта - +
Позволяли написать формулы, при помощи которых Микула рассчитывал паровую машину, но даже не смотрели в написанное, интересуясь только тем, что это за заклинание. Поначалу кузнец подумал, что они все сумасшедшие, но позже понял, что дело куда хуже — фанатики. Для таких не существует ничего, что выходит за пределы их догм…

Под конец пытки почему-то прекратились, Микулу даже подлечили, и с ним начал вести долгие разговоры сам архонт, уговаривая прилюдно раскаяться и уйти в монастырь. Но кузнец не понимал, в чем он должен каяться. Он же ни в чем не виноват! Нет в его действиях черного колдовства, как утверждал Сергий! Однако тот гнул свою линию. И тогда в душе Микулы впервые возник обжигающий гнев, столь сильного гнева он никогда до тех пор не испытывал. Этот гнев дал кузнецу силы держаться. Была бы в словах архонта хоть доля истины, он бы покаялся, но так?.. Нет! Ни за что! И он выплюнул в лицо архонту проклятие… После этого кузнеца и приговорили к сожжению заживо.

Отыскав взглядом в толпе несколько знакомых лиц, Микула с надеждой уставился на них, надеясь хоть у кого-то увидеть в глазах каплю сочувствия. Не увидел… Только злоба и ненависть. Боже, да что же это?! Как же это?! За что?! Никто не ответил. И он понял, что отвечать некому… Что и на небе ему не поверят и так же осудят, как осудили здесь. Осудят невинного…

Слева кузнец заметил сапожника Мирко, не злого, как будто, мужика, известного всему городу растяпу, которому не раз помогал — тот жил очень бедно. Десять детей, как никак, попробуй их прокорми, хоть вообще без отдыха работай. Последний раз крыша у него дома прохудилась, да еще и зимой. У Микулы как раз были деньги, полученные за очередной заказ, так почему бы не помочь человеку? Помог, не жаль. А что теперь? Мирко выглядел каким-то диким зверем — перекошенное лицо, бороденка растрепалась, брызги слюны летят вовсе стороны, что-то воет — и нетрудно догадаться, что именно. Почему? Почему даже он поверил, что Микула колдун?..

Взгляд раз за разом вылавливал из толпы людей, которых кузнец раньше считал друзьями. И все они выглядели не лучше Мирко, швыряли в клетку камни, проклинали «колдуна», желали ему сдохнуть помучительнее. И гнев Микулы постепенно становился все сильнее, огненной пеленой скрывая весь мир.

— Значит, вот вы какие на самом деле?.. — по его щекам стекали слезы, но он не замечал этого.

Гнев рос, постепенно переходил в ярость, казалось, кузнеца наполнил ледяной огонь, каждая его жилка горела одновременно льдом и пламенем. Он больше не видел в собравшихся на площади горожанах людей. Не мог их воспринимать таковыми — зверье какое-то, не более. Наконец пузырь гнева прорвало, и из клетки донесся дикий рев:

— Я отрекаюсь от вас, люди!!! Будьте вы прокляты вовеки веков!!! Да падет на вас кара за невинную кровь!!!

И такой силой искреннего чувства были наполнены эти слова, что затронули древнее нечто, спящее далеко среди гор. Оно пробудилось и вслушалось в происходящее, быстро оценило услышанное и заинтересованно принялось ожидать развития событий. Похоже, трехсотлетний сон подошел к концу. Но судить пока рано, нужно еще поглядеть, что выйдет. Хватит ли у этого человека гнева и боли, чтобы пройти все, что он должен пройти. На первый взгляд — хватит. Но это только на первый…

Стражники вытащили из клетки бешено бьющегося Микулу, оттащили на помост и приковали к столбу над костром. Он немного подергался и замер, поняв, что вырваться все равно не получится. Когда кузнец поднял голову, отшатнулся даже палач — его единственный глаз наполнял такой нечеловеческий гнев, что видевших это людей затрясло.

— Создатель! — осужденный внезапно поднял взгляд вверх. — Ты же знаешь, что я невиновен! Так помоги же мне! Ты же Свет!

— Заткнись, гнида! — озлившийся на такую наглость стражник ударил осужденного древком алебарды, но тот не обратил на это ни малейшего внимания, он продолжал бросать в небо богохульства.

Быстрый переход