У самых ворот, под высокой стеной, разгоралась битва. Колонна лаборнокцев была атакована с трех сторон. Из зарослей кустарника, с опушек в чужаков летели дротики, поражавшие солдат в незащищенные места. Тут же с обеих сторон выскочили уйзгу и, потешно подпрыгивая, пританцовывая на ходу, бросились врукопашную. Среди лаборнокцев Кадия успела разглядеть и отряд скритеков, визжащих так, что уши закладывало. Хэмил – плащ на нем был изодран в клочья – сражался с на удивление рослым уйзгу, пытавшимся достать врага копьем. Генерал ловким ударом выбил оружие из рук оддлинга и уже занес было меч, чтобы сразить его, но тут же лицом к лицу сошелся с Кадией, которая мгновенно приняла боевую стойку.

Потом Кадия не раз говорила – даже клялась, – что тот бой ей никогда не забыть. На что могла рассчитывать плохо обученная девчонка в стычке с опытным, хорошо вооруженным бойцом? Хэмил был одним из лучших фехтовальщиков в армии лаборнокцев, уступая в мастерстве разве только принцу Антару. Однако вселившийся в нее дух борьбы, боевое вдохновение, решительность и ловкость на какое‑то время уравняли их шансы. Ей даже удалось развернуть генерала спиной к уйзгу, который попытался поразить врага копьем. Однако Хэмил выказал невероятную прыть – успел отразить нападение оддлинга, при этом, поймав его на ложном движении, едва уловимым взмахом срезал тому голову и сразу повернулся к Кадии. Ему хватило двух выпадов, чтобы заставить принцессу отступить. Он, по‑видимому, успел все рассчитать и погнал ее именно туда, куда ему требовалось. Принцесса не заметила препятствия и споткнулась о мертвое тело. При падении она едва не выронила меч, однако успела схватить его за лезвие и, когда Хэмил занес руку для последнего удара, выставила вперед рукоять и закричала:

– Ты сам хотел этого! Гляди, человек, питающийся кровью!

Очи на набалдашнике открылись – Хэмила качнуло, он выронил меч. Глаза на рукояти полыхнули огнем, из них вырвалось адское пламя. Колени у генерала подогнулись – он застонал, а потом вскрикнул так, что принцессу бросило в дрожь.

С Хэмилом случилось то же, что с Голосом. Кадия, как завороженная, смотрела на кучку пылающих углей, принявших форму человеческого тела. Реальность вернулась к ней несколько мгновений спустя – победными возгласами уйзгу, паническими криками лаборнокцев, визгом топителей. Враги не выдержали напора оддлингов и бросились к реке, к оставленному утром лагерю.

Один из скритеков наскочил на Кадию – в тот же миг из набалдашника ударил луч света, и нападавший зашатался. Он разделил участь генерала.

– Госпожа Меча…

Кадия обернулась на зов – к ней подполз раненый ниссом.

– Джеган! – вырвалось у нее.

И тут же кто‑то мысленно окликнул принцессу.

Доченька!

Голос явился из неимоверной дали, он был полон боли и раскаяния. Как только раненый застонал, голос деликатно умолк.

Кадия подняла голову, огляделась по сторонам. На туманной завесе, прикрывавшей вход в таинственный город, серебрился Триллиум. Над головами синдон развевались световые вымпелы. Или ей это только мерещится?

Кадия неожиданно для самой себя зарыдала. Возможно, когда‑нибудь, через много лет, явятся другие, которые спасут народы Рувенды, – так уже случилось однажды на Гиблых Топях много‑много лет назад. Она о них ничего не знает. Она и своего будущего не знает – верит только, что родина будет свободна. Раньше или позже, ее ли усилиями, или стараниями ее потомков. Это неважно… Главное сейчас – сделать все, что она может. Даже больше…

Я… Я должна довести дело до конца, подумала она.

Так тому и быть, – ответил тихий, явившийся издалека голос.

Но для этого мне самой надо измениться.

Ты изменишься.

Я многое должна изучить, многим овладеть.

Помех не будет.

Что нас ждет впереди?

Ответа не последовало.