На противоположных склонах увенчанных снегами Охоганских гор – там, где река Нотар поворачивала на восток и, вырвавшись из скальных теснин, разливалась по холмистой равнине широким потоком, – стояла усадьба еще одной не чуждой оккультных наук особы. Звали ее Великая Волшебница Бина, кое‑кто именовал ее Белой Дамой. Бессчетное количество лет прожила она в развалинах Нота, древнего города, построенного Исчезнувшими. Она являлась живой легендой народов, проживавших на болотах, хотя редко кто мог похвастать встречей с ней. Белая Дама как бы взяла на себя роль хранительницы этой земли, к ней обращались в часы испытаний, в ней, как утверждали, заключалась мудрость и память земли рувендиан. Только оддлинги и члены королевской семьи знали правду – ни стихийные бедствия, ни непроходимые топи, ни грозные крепости, ни хорошо обученная армия не помогли бы остановить захватчиков. Одно великое искусство Белой Дамы сдерживало устремления хищных соседей. Однако годы, десятилетия, столетия брали свое – впрочем, так бывает со всяким, кто подвержен течению времени… К моменту воцарения Крейна III защитные чары Бины, сетью накрывшие Рувенду, одряхлели, истончились, в то время как могущество внушающего ужас Орогастуса все возрастало и возрастало…

Долгие годы бесплодия, измучившие королеву Каланту, супругу августейшего Крейна, сменились ожиданием праздника, потом, во время родов – тревогой и, наконец, страхом за жизнь матери и долгожданного первенца. Каланте становилось все хуже и хуже… Сам король, опустившись на колени у ложа жены, молил небеса о помощи. Потом, повинуясь бессознательному порыву, он воззвал к тем могучим силам, о которых не вспоминал с детских лет…

В ночном мраке, прикрывшем великие топи, – жутковатом, недвижимом, – мелькнула черная тень. Огромная птица – крылья ее могли полностью накрыть крышу главной башни Цитадели – опустилась у королевского дворца. Стража оцепенела: ведь это же легендарный гигантский орел – ламмергейер, живущий в недоступных ущельях Охоганских гор. Со спины гигантской птицы спустилась женщина – Стража готова была рухнуть на колени, но ужас с такой силой сковал их члены, что никто из воинов даже не шелохнулся. Никто и не подумал встать на пути непрошеной гостьи. Да и кто мог бы остановить саму Великую Волшебницу Бину? Слуги в коридорах встречали старую женщину поклонами, заворожено смотрели на ее наряд. Платье на ней то отливало серебром, то светилось блеклой небесной лазурью, то на глазах белело. Бина скорым шагом вошла в зал и приблизилась к ложу, где мучилась несчастная женщина.

Все, кто стоял у постели королевы, отшатнулись – потом, когда замешательство сменилось ликующими восторженными возгласами, придворные вновь прихлынули к ложу. Казалось, Великая Волшебница опоздала – смерть, жаждавшая погубить и будущую мать, и неродившееся дитя, явилась первой. Русые волосы Каланты, разметавшиеся по подушкам, к удивлению присутствующих, темнели на глазах. Королева, по‑видимому, в последний раз, пожала руку любимого супруга…

Бина провозгласила:

– Успокойтесь! Все будет хорошо… Каланта, дочь моя, взгляни на меня.

Глаза королевы распахнулись шире, впитывая жизнь. Стоны ее прекратились. Бедный Крейн не хотел выпускать руку жены из своей, но, повинуясь, взгляду Белой Дамы, исполненный надежды, отошел к стене. Вслед за ним вновь отпрянули придворные, слуги…

Камеристка королевы – ниссомка по имени Имму – стояла у изножья постели с кубком, наполненным отваром целебных трав. До последнего момента ей никак не удавалось дать Каланте пригубить его. Бина поманила к себе маленькую женщину, та, робея, засеменила к волшебнице. Белая Дама взяла кубок, подняла его повыше. Изумленные, восторженно‑недоуменные вскрики раздались в зале… В левой руке Бины оказался священный Черный Триллиум – тонкий стебелек, корешок, нежные листья и над ними – раскрывшийся бутон.