И тем признанием ее утешил.

…Завьялов тискал в отмытой бомжеской руке пакетик с невесомым порошком; каждый раз при упоминании любой дури на него накатывали воспоминания об амазонке. О Маринке. Он думал о Маринке, хотя имел и собственный единичный опыт общения под коксом.

Лет семь назад Завьялов залетел на крутой тусняк. В то время у него была девушка, мечтающая о славе Спилберга: подруга с камерой не расставалась даже в туалете: сидела на толчке не с газеткой, а с камерой беседовала, делилась впечатлениями. Борису радушно предложили втянуть вместительный кусок дорожки, он, не шибко думая – поддался…

На следующий день…

– Завянь, зацени какой ты здесь прикольный!

Боря глянул на цифровой экранчик камеры… И стиснул зубы.

Вчера ему казалось, он был веселым и раскрепощенным парнем. Он заразительно ржал над собственными шутками, изображал убойный танец живота, перецеловал всех девочек, шампань глушил из горлышка… Но в основном – болтал.

Вчера казалось – изрекал.

На следующий день, прослушав то, что н ё с, едва не поседел от ужаса! "Поразительные" сентенции зазвучали ублюдочным мычанием. Шутки переозвучились в низкопробную слюнявую пошлость. Приставание к хохочущим девицам и танцы…

Захотелось удавиться.

Но опыт был получен. Как ни крути, узнал – под коксом он звенит ведром и веником молотит, как абсолютный фофан – не удержишь. Сегодня, уже зная, как на него воздействует этот наркотик, решил р а с к р е п о с т и т ь пришельца Кешу знакомыми реакциями родного организма. Спиртное Бориса на безудержную болтливость не слишком подвигало, для разговора по душам потребуется литр. Но жаль травить собственный организм. Да и зачем терять время на накачку, если есть иная, действенная метода?

Кеша смотрел на дорожку из белого порошка и обрезок широкой трубочки для коктейля, как неандерталец на шампур:

– Это…, то, что я думаю? Или…

– Это то, что ты думаешь, Кеша. Вставь трубочку в нос, зажми одну ноздрю, втяни…

– Борис Михайлович…, – пораженно прошептало тело-Иннокентий, – я никогда не слышал…, чтобы ВЫ…

– Враки, Кеша, враки, – убедительно соврал Завьялов. А сам подумал: "Любопытно. Кеша собирал про меня информацию? Ее для него к т о – т о собирал?.. Пожалуй – дорогого стоит…Тогда какой здесь выхлоп? И стоит ли соваться?!"

Но Иннокентий с удивительным послушанием уже "пылил" ноздрей. Реакция – пошла. Причем стремительно. На мягкий подголовник дивана откинулся уже совсем другой "Борис Завьялов": задумчивый улыбчивый ушлепок.

Завянь дал телу время на полноценное погружение в нирвану. (Болтливость нападет немного позже, сначала мы чуть-чуть поулыбаемся.) Ласково поглядел на собственный разомлевший организм и приступил с простейшего вопроса. Для смазки и разгона, так сказать:

– Кеш…, а Жюли – красивая?

Тело шлепнуло ресницами, причмокнуло губами:

– Божественно…

– Ты ее любишь?

– Угу.

Разговор пока что клеился и продвигался – вяло. Кеша безвольно плыл по кокаиновой волне, водил глазами по потолку…

– Кеш, а Жюли…, она – кто? – чувствуя себя папашей Мюллером, использующем на допросах изощренные методы давления, поинтересовался Боря.

– Моя жена.

"Ого! не дай бог, реально – наша! – Борис стремительно прогнал эту мысль по голове: – Жюли, Жюли… Проститутка что ли? Эскорт? Нет, не эскорт, там имена другие – Кристина, Изольда, Василиса на любителя… Жюли попахивает стриптизом из того же Конотопа… Черт!!! А если они меня женили и грохнут из-за хаты?!?!"

– А вы давно женаты?

– Не очень… – На родимом лице возникло небольшое оживление.