— Ну все, хватит! — воскликнула она.— Мне надоело выслушивать все эти мужские глупости и оскорбления. Девушка отомстила за свою поруганную честь. Не тебе судить ее. Разве мужчина может понять, что такое насилие?

Афолле заскрипел зубами.

— Пусть покажет кровь,— повторил он упрямо.— Я знаю, что говорю.

Нуакшот проговорила тихим, хриплым голосом, дрожащим от негодования:

— Да, ты прав! Ты прав, человек из Мухабада! Твой распутный брат, этот алчный негодяй, действительно предлагал мне стать его второй женой! Он предлагал мне и не такое, когда повалил меня на пески, задыхаясь и теряя человеческий облик от овладевшей им похоти! И я убила его… я убила его потому… потому…

— Потому что он видел, какого цвета твоя кровь! — заключил Афолле.

Нуакшот протянула руку и вытащила из-за пояса Сони кинжал.

— Тебе тоже не терпится умереть? — вызывающе спросила она.— Так смотри!

Быстрым движением она сделала надрез у себя на ладони. Тяжелая золотая капля скатилась по смуглой коже и упала на песок, мгновенно впитавшись в почву.

— Что это?— прошептала пораженная Соня.

Нуакшот молчала.

Афолле ответил вместо нее звенящим от торжества голосом:

— Это эликсир бессмертия, Соня! Мы нашли его!

* * *

Соня потянулась за кинжалом.

— Я не позволю тебе!..— выкрикнула она.— Оставь девушку в покое!

Нуакшот рассмеялась. Теперь она не походила больше на маленькую, насмерть перепуганную дикарку, которой проснулась в шатре у Сони и Афолле. И хотя одежда ее оставалась по-прежнему в плачевном состоянии, а волосы спутанной черной копной падали на плечи, сверкая перстнями, продетыми в длинные пряди, держалась она как та сказочная владычица Аудагосте, что предстала перед путешественниками прошлой ночью.

Откинув голову назад, Нуакшот горделиво проговорила:

— Не бойся за меня, Соня! Я и сама могу постоять за себя!

— Ты уверена, дитя мое? Нам, женщинам, не следует отвергать помощь друг друга.

— Я благодарна тебе, Соня… Я благодарна тебе за твою доброту, за искренность, за… бескорыстие.

Соня горько улыбнулась.

— Не так уж я бескорыстна, Нуакшот. Ведь я пришла на эти развалины за сокровищами… и в надежде узнать некую тайну. Тайну, связанную с поиском и обретением бессмертия.

— Я уже сказала, что мое бессмертие — это лишь насмешка. Не знаю, кем был послан тот светлоглазый старик. Не ведаю, откуда шел тот усталый караван и куда он исчез наутро. Я так и не дозналась, кто из богов — или какая природная сила! — наслала на Аудагосте тот губительный смерч. Но мое бессмертие…— Нуакшот передернула плечами.— Беги от него, Соня! Ты и так знаешь теперь слишком много.

— Хватит болтовни! — Афолле приближался к Нуакшот, держа наготове нож.— Я не хочу убивать тебя, девочка. Поверь мне. Мне не нужна вся твоя кровь. Я уверен: всего лишь нескольких капель будет довольно для того, чтобы…

— Чтобы ты обрел бессмертие плоти и вечную смерть души! — заключила вместо него Соня.— Чтобы ты получил власть над смертью! Чтобы ты мог уничтожать неугодных, просто нарисовав на песке их лицо! Да, Афолле, ты прав: в жилах Нуакшот течет почти неограниченная власть. Но я не позволю тебе завладеть ею.

— Да кто ты такая, чтобы остановить меня? — зарычал Афолле. Он терял человеческий облик на глазах. Призрак власти и богатства туманил его разум.

— Я — Рыжая Соня. Этого довольно, чтобы преградить путь такому негодяю, как ты.

Произнося эти слова, Соня знала, что несправедлива. Афолле не был негодяем. Он искренне любил своих жен, своих детей — родных и племянников; он скорбел об участи своего брата и не желал зла ни Соне, ни Нуакшот.